Домби и сын

Капитанъ открылъ свои глаза до послдней степени возможной широты, испустилъ изъ своихъ устъ длинный-предлинный и пронзительный свистъ самаго меланхолическаго свойства и остановился среди комнаты, глазя на всхъ съ дикимъ и безмолвнымъ любопытствомъ.

— Поясни намъ еще разъ свою загадку, Соломонъ! — проговорилъ онъ наконецъ.

— Вс эти письма, — отвчалъ дядя Соль, барабаня правой рукой по столу съ такимъ врнымъ тактомъ, который могъ бы сдлать честь даже непреложному хронометру въ его карман, — вс эти письма писалъ я собственноручно, отправлялъ собственноручно и адресовалъ такимъ образомъ: "Капитану Куттлю, въ дом м-съ Макъ Стингеръ, что на Корабельной площади, номеръ девятый",

Капитанъ сдернулъ съ крюка свою лощеную шляпу, заглянулъ въ ея тулью, надлъ на голову и слъ на стулъ.

— Други мои! — сказалъ капитанъ, озирая изумленными глазами все собраніе, — я дезертировалъ и скрылся оттуда!

— И никто не зналъ, куда вы ушли? — поспшно вскричалъ Вальтеръ.

— Помилуй тебя Богъ, любезный другь! — сказалъ капитанъ, покачивая головой. — Она бы никогда не отпустила меня въ эти предлы, чтобы хранить и опекать собственность дяди Соломона. Ничего не оставалось длать, какъ бжать и укрыться. Господи, помилуй! Ты ее видлъ во время затишья, a посмотрлъ бы ты, какъ она волнуется во время бурнаго своего гнва — уфъ! Замть это хорошенько!

— Я желала бы посмотрть! — тихонько замтила миссъ Нипперъ.

— Будто бы, моя милая, будто бы? — возразилъ капитанъ. — Это длаетъ вамъ честь, но вы едва ли знаете, что нтъ на свт лютаго звря, который бы превзошель ее своимъ свирпствомъ. Мой сундукъ вырученъ и принесенъ отъ нея такимъ человкомъ, который, можетъ быть, одинъ только и есть на бломъ свт. Нтъ, не хорошо было отсылать письма на Корабельную площадь! М-съ Макъ Стингеръ, разумется, не приняла ни одного, и я еще не знаю, какъ раздлался сь иею бдный почтальонь!

— Стало быть, довольно ясно, капитанъ Куттль, — сказалъ Вальтеръ, — что вс мы, и вы, и дядя Соль въ особенности должны за свое безпокойство благодарить м-съ Макъ Стингеръ.

Этотъ пунктъ относительно одолженія, оказаннаго всему обществу ршительною вдовою покойнаго м-ра Макъ Стингера, былъ самъ по себ до того очевиденъ, что капитанъ не счелъ нужнымъ длать дальнйшихъ возраженій; но ему нкоторымъ образомъ было стыдно за свое положеніе, и его почтенное чело покрылось мрачными облаками, хотя никто боле не склонялъ бесды на щекотливый предметъ, и особенно Вальтеръ, помнившій свой послдній разговоръ насчетъ странной Соломоновой судьбы. Мало-по-малу лицо Куттля совершенно прояснилось, онъ стремительно вскочилъ съ своего мста и, обходя съ лучезарной улыбкой членовъ маленькаго общества, принялся съ большимъ усердіемъ каждому пожимать руки, и эта церемонія продолжалась около пяти минутъ.

Потолковавъ еще нсколько времени относительно опасностей и приключеній на морскомъ пути, вс члены общества, за исключеніемъ Вальтера, оставили комнату Флоренсы и пошли въ гостиную. Черезъ нсколько минутъ къ нимъ присоединился и Вальтеръ, который сказалъ, что Флоренса немного нездорова и легла въ постель. Хотя они никакъ не могли потревожить ее своими голосами, однако вс посл этого начали говорить шепотомъ, и каждый, по своему, распространялся въ похвалахъ прекрасной молодой невст Вальтера Гэя. Дядя Соломонъ, съ неизъяснимымъ удовольствіемъ, услышалъ о ней подробнйшій отчетъ, a м-ръ Тутсъ былъ просто на седьмомъ неб, когда Вальтеръ въ своемъ разговор деликатно косулся важныхъ услугъ, сдлавшихъ его присутствіе необходимымъ въ этомъ дом.

— М-ръ Тутсъ, — сказалъ Вальтеръ, прощаясь съ этимъ джентльменомъ, — завтра поутру, надюсь, мы увидимся?

— Лейтенантъ Вальтеръ, — отвчалъ Тутсъ, съ жаромъ ухвативъ его руку, — конечно, я завтра буду, непремнно буду.

— Мы встртимся съ вами въ послдній разъ и распрощаемся надолго, надолго. Человкъ съ вашимъ благороднымъ сердцемъ долженъ чувствовать, какъ много ему обязаны. Я увренъ, вы понимаете, что я навсегда останусь вамъ благодаренъ.

— Лейтенантъ Вальтеръ, мн весьма пріятно чувствовать, что вы имете причины говорить въ такомъ тон.

— Ныншнимъ вечеромъ, когда вы оставили насъ однихъ, Флоренса, прощаясь съ своей двической жизнью, просила меня сказать вамъ, что она чувствуетъ къ вамъ глубокое уваженіе…

М-ръ Тутсъ облокотился на косякъ и закрылъ рукой свои глаза.

— Флоренса говорила, что никогда не будетъ y нея друга благородне, честне, великодушне васъ, и что она никогда не забудетъ вашего къ ней искренняго расположенія. Она просила сказать, что вспомнитъ о васъ въ своей молитв въ этотъ торжественный вечеръ ея жизни, и надется, что вы будете по временамъ о ней думать, когда она отправнтся въ свою далекую дорогу. Долженъ ли я сказать ей что-нибудь отъ васъ?

— Скажите, лейтенантъ Вальтеръ, что я стану думать о ней каждый деиь, и всегда съ чувствомъ душевнаго удовольствія, что она соединилась съ человкомъ, котораго она любитъ и который любитъ ее самъ. Скажите, я увренъ, что избранный супругъ достоинъ ея — даже ея — и что я радуюсь ея счастью.