Домби и сын

Черезъ нѣсколько минутъ изъ-за каютной переборки высунулась огромная человѣческая голова съ краснымъ деревяннымъ лицомъ и одинокимъ глазомъ, вращавшимся на подобіе маяка въ бурную ночь. Косматые волосы, развѣвавшіеся на чудной головѣ на подобіе пакли, не имѣли преобладающаго направленія ни къ сѣверу, ни къ югу, но склонялись ко всѣмъ четыремъ сторонамъ компаса и расходились по всѣмъ его румбамъ. За головою постепенно слѣдовали острощетинистый подбородокъ, рубашечные воротники, толстѣйшій галстукъ, непромокаемые лоцманскіе шаровары съ высочайшимъ бантомъ, закрѣпленнымъ, какъ на жилетѣ, массивными деревянными пуговицами. Наконецъ во всей красотѣ передъ глазами зрителей выставилась полная особа оракула Бенсби съ руками въ бездонныхъ карманахъ и съ глазомъ, обращеннымъ на вершину мачты, какъ будто на кораблѣ не было ни капитана Куттля, ни его спутницъ.

Глубокомысленный видъ этого мудреца, крѣпкаго и дюжаго, съ величавымъ выраженіемъ молчанія на багряномъ лицѣ, привелъ сначала въ остолбенѣніе даже капитана Куттля, стоявшаго съ нимъ вообще на короткой ногѣ. Шепнувъ Флоренсѣ, что Бенсби въ жизнь никогда ничему не удивлялся и даже не постигаетъ чувства удивленія, Куттль робко наблюдалъ мудреца, глазѣвшаго на мачту и потомъ устремившаго вращающійся глазъ на безпредѣльный горизонтъ. Когда, наконецъ, заоблачный философъ насытилъ свою любознательность, капитанъ проговорилъ:

— Бенсби, дружище, какъ идутъ дѣла?

Суровый, басистый, дребезжащій голосъ, не имѣвіній, казалось, никакой связи съ особой Бенсби и не сдѣлавшій никакой перемѣны на его деревянномъ лицѣ, отвѣчалъ на вопросъ такимъ же вопросомъ:

— Куттль, товарищъ, какъ идутъ дѣла?

Въ это время правая рука философа, вынырнувшая изъ бездоннаго кармана, направилась къ десницѣ Куттля.

— Бенсби, — сказалъ капитанъ, приступая къ дѣлу безъ обиняковъ, — вотъ ты стоишь здѣсь, человѣкъ умный и такой, который можетъ дать свое мнѣніе; и вотъ здѣсь стоитъ молодая леди, которая нуждается во мнѣніи умнаго человѣка. Бенсби, слушай. Рѣчь пойдетъ о Вальтерѣ. Хочетъ о немъ знать и другой мой другъ, человѣкъ ученѣйшій, мужъ науки, которая есть мать изобрѣтеній, не вѣдающихъ закона. Бенсби, такому человѣку, какъ ты, стоитъ познакомиться съ такимъ человѣкомъ, какъ Соломонъ. Бенсби, хочешь ли ѣхать съ нами?

Заоблачный мудрецъ не отвѣчалъ ничего. По его физіономіи можно было судить, что онъ привыкъ созерцать предметы только въ отдаленномъ пространствѣ и не обращаетъ вниманія на вещь, если она не удалена по крайней мѣрѣ на десять миль отъ одинокаго глаза.

Капитанъ, сдѣлавъ выразительный жестъ желѣзнымъ крюкомъ, обратился къ дамамъ и продолжалъ начатую рѣчь такимъ образомъ:

— Вотъ стоитъ передъ нами человѣкъ, который падалъ съ высотъ невообразимыхъ, но никогда не ушибался. Онъ одинъ вытерпѣлъ гораздо больше бѣдъ, чѣмъ всѣ матросы морского госпиталя. Когда онъ былъ молодъ, его колотили по широкому лбу жердями, желѣзными болтами, и о спину его изломалось столько мачтовыхъ деревъ, что можно бы изъ нихъ построить увеселительную яхту. Вѣрьте, это человѣкъ, котораго мнѣніямъ нѣтъ ничего подобнаго на землѣ и на морѣ.

Мудрецъ легкимъ движеніемъ локтей, казалось, выразилъ нѣкоторое удовольствіе панегиристу; но никто въ свѣтѣ не угадалъ бы по его лицу, какая мысль занимаетъ его въ эту минуту. Вдругъ онъ опустилъ глаза подъ палубу и басистымъ голосомъ прогремѣлъ:

— Товарищъ, чего хотятъ выпить эти дамы?

Куттль, испугавшійся при такомъ предложеніи за Флоренсу, отвелъ мудреца въ сторону и шепнулъ ему на ухо нѣкоторыя поясненія. Потомъ они оба спустились внизъ и выпили по рюмкѣ джину. Флоренса и Сусанна наблюдали друзей черезъ открытый люкъ каюты и видѣли, какъ мудрецъ угощаетъ капитана. Вскорѣ они опять появились на палубѣ. Поздравляя себя съ успѣхомъ предпріятія, Куттль повелъ Флоренсу къ каретѣ. Бенсби, съ глубокомысліемъ медвѣдя, предложилъ услуги миссъ Нипперъ, и слѣдуя съ ней по тому же направленію, толкнулъ ее раза два локтемъ, выражая нѣжную чувствительность, къ великому неудовольствію молодой спутницы.

Философъ усѣлся въ каретѣ вмѣстѣ съ дамами, a капитанъ по-прежнему помѣстился на козлахъ рядомъ съ кучеромъ. Вполнѣ довольный пріобрѣтеніемъ знаменитаго оракула, онъ улыбался во всю дорогу, подмигивалъ Флоренсѣ сквозь каретное окошко, и, ударяя себя по лбу, искусно намекалъ о сокровищахъ премудрости въ головѣ Бенсби. Оракулъ между тѣмъ, чувствительность котораго въ отношеніи къ женскому полу не была преувеличена капитаномъ, продолжалъ подталкивать миссъ Нипперъ, сохраняя впрочемъ во всей полнотѣ свое глубокомысліе.

Соломонъ Гильсъ, уже воротившійся домой, встрѣтилъ гостей y дверей и немедленно повелъ ихъ въ свою маленькую гостиную, которая теперь была уже не то, что въ былыя времена. По всѣмъ направленіямъ комнаты валялись морскія карты, по которымъ грустный хозяинъ, съ компасомъ въ рукахъ, слѣдилъ за отплывшимъ кораблемъ, разсчитывая, какъ далеко занесли его бури, и стараясь убѣдиться, что еще не скоро наступитъ время, когда должно будетъ покинуть всякую надежду.