Домби и сын

— Слава Богу и за то! — сказалъ отецъ, нагибаясь къ работѣ. — Прежде, бывало, мое бѣдное дитя не шевелило ни волосомъ, ни пальцемъ, все равно, какъ мертвая!

Флоренса тихонько опустила въ старую лодку нѣсколько денегъ и удалилась.

Въ чемъ же, наконецъ, секретъ родительской любви? Если бы Флоренса сдѣлалась больна и начала увядать со дня на день, какъ ея покойный братъ, не узналъ ли бы тогда м-ръ Домби, какъ она его любитъ? Можетъ статься, она сдѣлается для него милѣе, онъ подойдетъ къ ея постели, съ грустью взглянетъ на ея потухающій взоръ, обниметъ ее и въ избыткѣ отеческой нѣжности, забудеть все прошедшее. Можетъ статься, въ этомъ измѣненномъ состояніи м-ръ Домби проститъ виновную дочь, что она въ свое время не умѣла высказать ему своей дѣтской любви; и тогда Флоренса разскажетъ, зачѣмъ и какъ она по ночамъ подходила къ его кабинету, какъ сильно трепетало ея сердце, и какъ послѣ изучала она неизвѣстное ей искусство сдѣлаться достойной родительской любви. Все это очень можетъ быть.

A если бы Флоренса умерла? О, тогда, нѣтъ сомнѣнія, м-ръ Домби раскается и станетъ горевать. Вообразите: Флоренса лежитъ на постели, точь-въ-точь, какъ ея братецъ, и она, такъ же, какъ онъ, не боится приближающейся смерти. Вотъ м-ръ Домби, растроганный до глубины души, подходитъ къ ней и говоритъ: "Живи, милая Флоренса, живи, Флой, для меня, и мы станемъ любить другъ друга, какъ давно бы слѣдовало любить, и ты будешь счастлива, какъ давно бы слѣдовало быть счастливой". Вотъ, услышавъ эти слова, Флоренса бросается на шею м-ра Домби, обвиваетъ ее своими слабыми руками, и говоритъ: "Ужъ поздно, милый папа, слишкомъ поздно, да и не нужно: я такъ счастлива въ эту минуту, какъ не могла и не могу быть счастливѣе. Я за все вознаграждена, милый папа!" И тутъ она умираетъ съ благословеніями на губахъ.

Всѣ эти химеры, по странной прихотливости любящаго сердца, стройными толпами роились въ головѣ бѣдной дѣвушки. Флоренса вспомнила золотыя волны на стѣнѣ и живо представляла, какъ таинственный потокъ уноситъ ее въ область вѣчности, гдѣ ее встрѣчаетъ милый братъ съ отверстыми объятіями. Стоя въ эту минуту на берегу рѣки, плескавшей волны къ ея ногамъ, она съ благоговѣніемь воображала ту же самую рѣку, о которой такъ часто говорилъ умирающій братъ, уносимый въ своихъ предсмертныхъ видѣніяхъ въ безбрежный океанъ вѣчности.

Отецъ и больная дочь еще стояли передъ умственными очами Флоренсы, какъ вдругъ тѣлеснымъ ея глазамъ представились въ полной свѣжести силъ здоровый отецъ и здоровая мать въ сопровожденіи сына, цвѣтущаго молодостью и красотою. Сэръ Барнетъ Скеттльзъ учтиво привѣтствовалъ дѣвушку и пригласилъ гулять. Флоренса охотно согласилась, и леди Скеттльзъ поспѣшила дать приличныя наставленія сыну, который медленными шагами подступилъ къ Флоренсѣ и подалъ ей руку. Должно сказать, леди Скеттльзъ считала первѣйшимъ наслажденіемъ жизни видѣть, какъ ея сынъ гуляетъ съ прекрасною дѣвушкой.

Но должно также сказать, самъ молодой джентльменъ смотрѣлъ на эту статью съ своей, совершенно противоположной, точки зрѣнія, и ири такихъ случаяхъ очень часто вслухъ выражалъ свое неудовольствіе, называя себя дѣвичьимъ прислужникомъ. Впрочемъ, Флоренса, минутъ черезъ пять ходьбы, всегда мирила молодого Барнета съ его судьбой, и они начинали вести дружескій разговоръ. Сэръ Барнетъ и леди Скеттльзъ, по обыкновенію, выступали позади, любуясь на прекрасныхъ дѣтей.

Въ такомъ порядкѣ совершалась и теперешняя дообѣденная прогулка. Уже молодой Барнетъ усмирился и охотно развязалъ языкъ, чтобы отвѣчать на вопросы Фларенсы, какъ вдрутъ мимо ихъ прогарцовалъ верхомъ на гнѣдомъ конѣ какой-то джентльмень, бросившій на нихъ выразительный взглядъ. Тутъ же онъ сдержалъ, повернулъ въ ихъ сторону коня и началъ раскланиваться съ шляпою въ рукахъ.

Джентльменъ особенно смотрѣлъ на Флоренеу, и когда гуляющее общество остановилось, онъ раскланялся сперва съ ней, a потомъ привѣтствовалъ сэра Барнета и леди Скеттльзъ. Флоренса никакъ не могла припомнить, видѣла ли когда это лицо, и какъ скоро джентльменъ подъѣхалъ къ ней ближе, она невольно отступила назадъ.

— Не бойтесь. Моя лошадь очень смирна, увѣряю васъ, — сказалъ джентльменъ.

Но Флоренса испугалась не лошади. Въ самомъ всадникѣ было что-то такое, что какъ будто ее кольнуло и заставило отступить.

— Я, конечно, имѣю удовольствіе говорить съ миссъ Домби? — сказалъ джентльменъ съ любезной улыбкой.

Флоренса поклонилась.

— Мое имя Каркеръ. Больше, кажется, мнѣ не нужно рекомендовать себя, чтобы быть представленнымъ миссъ Домби. Каркеръ.

День былъ жаркій, но Флоренса почувствовала странную дрожь, пробѣжавшую по ея тѣлу. Она представила м-ра Каркера своему обществу.

— Прошу извинить, — сказалъ м-ръ Каркеръ, — тысячу разъ; но я завтра поутру отправлюсь къ м-ру Домби, въ Лемингтонъ, и если вамъ, мисеъ, угодно дать мнѣ какое порученіе, я почту себя совершенно счастливымъ.