Домби и сын

— Каркеръ, — началъ м-ръ Домби, но тутъ же остановился съ величайшимъ изумленіемъ, такъ какъ было ясно, что его рекомендація безполезна. Эдиѳь и Каркеръ были уже знакомы.

— Этотъ джентльменъ, — сказала Эдиѳь съ величественнымъ поклономъ, — только что сейчась освободилъ меня отъ какой-то докучливой нищей. Я ему очень обязана.

— Вдвойнѣ чувствую себя счастливымъ, — отвѣчалъ Каркеръ, дѣлая низкій поклонъ, — что случай позволилъ мнѣ оказать эту ничтожную услугу. Я былъ бы гордъ, если-бы судьба позволила мнѣ быть преданнѣйшимъ вашимъ слугою.

Свѣтлый и быстрый взглядъ красавицы, брошенный на Каркера, выразилъ очевидно подозрѣніе, что тотъ втайнѣ наблюдалъ ее въ своей уединенной прогулкѣ гораздо прежде появленія безотвязной старухи. Каркеръ понялъ это, a она, въ свою очередь, убѣдилась по его взгляду, что подозрѣніе ея было не безъ основанія. М-съ Скьютонъ между тѣмъ разглядывала Каркера въ лорнетъ и довольно громко шептала майору, что y него должно быть самое чувствительное сердце.

— Удивительное совпаденіе! — провозгласила наконецъ м-съ Скьютонъ. — Всѣ мы здѣсь какъ на подборъ. Говорите же послѣ того, что нѣтъ судьбы на свѣтѣ! О я увѣрена, что вездѣ и во всемъ судьба. Ты со мной согласишься, милая Эдиѳь. Не даромъ эти басурманы — какъ бишь ихъ? — да, турки… не даромъ турки говорятъ, милая Эдиѳь, что единъ есть Богъ и Магометъ, пророкъ его.

Эдиѳь не обратила ни малѣйшаго вниманія на экстренную цитату изъ алкорана, но м-ръ Домби счелъ необходимымъ представить свои замѣчанія, которыя, впрочемъ, относились не къ Магомету.

— Мнѣ очень пріятно, — заговорилъ м-ръ Домби съ неуклюжею любезностью, — что джентльменъ, такъ тѣсно соединенный со мною, имѣлъ честь и счастье оказать маловажную услугу м-съ Грэйнджеръ, — здѣсь м-ръ Домби поклонился Эдиѳи, — но я очень сожалѣю, что судьба, благосклонная къ моему пріятелю, не доставила самому мнѣ этой чести и этого счастья. Я завидую Каркеру.

Тонъ, съ какимъ произнесена была послѣдняя фраза, выражалъ даже нѣкоторую досаду въ м-рѣ Домби. Онъ поклонился опять. Красавица слегка пошевелила губами и не отвѣчала ничего. Между тѣмъ оффиціантъ, съ салфеткой въ рукахъ, возвѣстилъ, что кушанье подано. Майоръ, молчавшій все время, разразился такимъ образомъ:

— Дивлюсь, чортъ побери, какъ это до сихъ поръ никто не имѣлъ чести и счастья перестрѣлять всѣхъ этихъ скотовъ, которые собираютъ по дорогамъ милостыню. Всѣхъ бы ихъ на осину… A между тѣмъ, м-съ Грэйнджеръ, старикашка Джой осмѣливается имѣть счастье подать вамъ руку, и величайшая услуга, которую онъ вамъ окажетъ, будетъ состоять въ томъ, что онъ поведетъ васъ къ столу.

Затѣмъ майоръ подалъ руку Эдиѳи, a м-ръ Домби повелъ м-съ Скьютонъ. Каркеръ заключалъ шествіе.

— Я очень рада, м-ръ Каркеръ, что вы приноровили свой пріѣздъ къ нынѣшнему дню, — сказала м-съ Скыотонъ, посмотрѣвъ еще разъ черезъ лорнетъ на улыбающагося джентльмена, — мы устраиваемъ очаровательную прогулку.

— Всякая прогулка будетъ очаровательна въ такомъ обществѣ, — замѣтилъ м-ръ Каркеръ, — но вы правы, миледи, прогулка по такимъ мѣстамъ сама по себѣ представляетъ много интереса.

— О, прелестный Уаррикъ! — воскликнула м-съ Скьютонъ. — Идеи среднихъ вѣковъ — и все это… прелестно, прелестно! Любите ли вы средніе вѣка м-ръ Каркеръ?

— Очень люблю, — отвѣчалъ м-ръ Каркеръ,

— Очаровательныя времена! — продолжала Клеопатра, — столько вѣры, столько крѣпости и силы! какая поэзія, какой энтузіазмъ! все такъ удалено отъ общихъ мѣстъ; все такъ картинно! о Боже мой! Боже мой! отчего бы не удержать намъ хоть частицу этихъ чарующихъ прелестей!

Несмотря на увлеченіе средними вѣками, м-съ Скьютонъ во все это время не спускала глазъ съ м-ра Домби, который съ величавымъ безмолвіемъ смотрѣлъ на ея дочь. Эдиѳь не поднимала глазъ и, казалось, со вниманіемъ прислушивалась къ панегирику магери.

— Мы убили поэзію и совсѣмъ потушили огонь того энтузіазма, который одушевлялъ нашихъ предковъ на великія дѣла, — продолжала м-съ Скьютонъ, — мы слишкомъ прозаичны, м-ръ Каркеръ, не правда ли?

Фальшивая съ ногъ до головы, Клеопатра, конечно, менѣе всѣхъ имѣла причины жаловаться на прозаическую дѣйствительность новѣйшихъ временъ; но м-ръ Каркеръ вздохнулъ изъ глубины души и обнаружилъ сердечное соболѣзнованіе насчетъ отсутствія поэзіи въ девятнадцатомъ вѣкѣ.

— Какія картины въ замкѣ, Боже мой, какія картины! — вопіяла Клеопатра. — Надѣюсь, м-ръ Каркеръ, вы любите картины?

— Увѣряю васъ, м-съ Скьютонъ, — сказалъ Домби торжественнымъ тономъ покровителя своего приказчика, — Каркеръ отличный знатокъ живописи и понимаетъ толкъ въ произведеніяхъ артистовъ. Онъ даже самъ очень хорошій живописецъ. Я увѣренъ, онъ придетъ въ восторгъ отъ вкуса и таланта м-съ Грэйнджеръ.

— Да вы, чортъ побери, удивительны, Каркеръ, послѣ всѣхъ этихъ вещей! — возгласилъ майоръ, — ваша голова напичкана познаніями всякаго сорта!