Домби и сын

Капитанъ, казалось, старался побѣдить свой испугъ и сообщить своему лицу прежнее выраженіе; но всѣ усилія были тщетны, и лощеная шляпа кивала съ безмолвнымъ изумленіемъ.

— Если даже я буду живъ и здоровъ, все-таки, оставивъ Англію, я едва ли увижу когда своего дядю. Онъ уже старъ, капитанъ Куттль, и въ его годы было бы тяжело разставаться съ любимыми людьми. Если, какъ нѣкогда вы говорили, онъ могъ умереть отъ потери мичмана, съ которымъ такъ свыкся въ продолженіе многихъ лѣтъ, то не скорѣе ли можно заключить, что онъ умретъ отъ потери…

— Своего племянника, — перебилъ капитанъ. — Справедливо!

— Вотъ почему, капитанъ Куттль, мы, съ своей стороны, непремѣнно должны увѣрить старика, что разлука во всякомъ случаѣ будетъ временная. Но вы понимаете, что всего менѣе я способенъ былъ бы сохранить хладнокровіе, если бы самъ попытался увѣрить его въ этомъ. Вы, и только вы одни, можете приличнымъ образомъ сообщить ему горестную вѣсть, и я васъ усердно прошу не отказываться отъ этого порученія. Это первый пунктъ.

— И бѣдный парнюга унырнетъ отъ нея за тридевять земель въ тридесятое царство! — замѣтилъ капитанъ созерцательнымъ тономъ.

— Что вы сказали, капитанъ Куттль?

— Погоди, мой милый, погоди! — глубокомысленно возразилъ капитанъ.

Молодой человѣкъ остановился въ то. мъ предположеніи, что капитанъ собирается съ мыслями и хочетъ что-нибудь прибавить къ своему восклицанію. Но прошло нѣсколько минутъ, a кагштанъ не сказалъ ни слова. Вальтеръ продолжалъ:

— Теперь — второй пунктъ, капитанъ Куттль. Съ горестью долженъ я сказать, что м-ръ Домби за что-то меня очень не жалуетъ. Я выбивался и выбиваюсь изо всѣхъ силъ, чтобы заслужить его благоволеніе, но все напрасно, и я очень хорошо вижу, что онъ не любитъ меня. Ему трудно, да онъ и не старается скрыть своихъ чувствъ, и моя опала слишкомъ очевидна для всѣхъ. Мое назначеніе въ Барбадосъ — ничто иное, какъ слѣдствіе этой опалы, и м-ръ Домби, говоря мнѣ объ этомъ, нисколько не позаботился подсластить горькую пилюлю. Это не только, не поведетъ меня къ возвышенію въ торговомъ домѣ, — совсѣмъ напротивъ: я имѣю причины думать, что эта поѣздка должна окончательно разрушить мою карьеру. Такъ вотъ видите ли, капитанъ Куттль: объ этомъ, само собою разумѣется, мы тоже ничего не должны говорить дядѣ Соломону; напротивъ, онъ долженъ воображать, что м-ръ Домби назначаетъ меня въ Барбадосъ не иначе, какъ изъ особеннаго ко мнѣ благоволенія. Я бы, признаться, и вамъ ничего не сказалъ объ этомъ пунктѣ; но если, по ту сторону океана, мнѣ суждено будетъ погибнуть, надобно, чтобы хоть одинъ человѣкъ въ Лондонѣ зналъ о моемъ настоящемъ положеніи. Къ тому же — почему знать? — можетъ быть, при случаѣ, вы, какъ истинный другъ, найдете возможность подать руку помощи бѣдному страннику.

— Валли, другъ мой, — возразилъ капитанъ съ видомь необыкновеннаго добродушія, — въ притчахь сказано: "На всякое время другъ да будетъ тебѣ въ нуждѣ"… и бутылка вина для угощенія! Отыщи это мѣсто и положи закладку [9].

Капитанъ протянулъ молодому человѣку руку съ видомъ необыкновеннаго, краснорѣчивѣйшаго добродушія и еще разъ повторилъ: "отыщи это мѣсто и положи закладку". Ясно, онъ гордился своею начитанностью и точностью приведенной цитаты.

— Капитанъ Куттль, — сказалъ Вальтеръ, взявши въ обѣ руки огромный кулакъ своего друга, — послѣ дядюшки Соля, вы первый, кого люблю я отъ всей души. Нѣтъ на свѣтѣ человѣка, на котораго я могь бы положиться съ большею безопасностью. Насчетъ этого морского путешествія я вовсе не безпокоюсь, капитанъ Куттль; да и къ чему тутъ безпокоиться? Если-бы дѣло шло о составленіи моей карьеры — если-бы я могъ сѣсть на корабль, какъ простой матросъ — если-бы я по собственному произволу пускался на приключенія — о! тогда другое дѣло! я бы съ радостью поскакалъ или поплылъ на другой конецъ свѣта. И почему бы нѣсколько лѣтъ раньше не отправить меня на корабль? Но это было несогласно съ желаніями дядюшки, несогласно съ его планами и надеждами обо мнѣ; потолковали тогда объ этомъ, да и только. На свою бѣду я остался въ Лондонѣ, поступилъ въ контору Домби, и вотъ уже прошло шесть лѣтъ, a карьера моя ни на шагъ не подвинулась впередъ, и вдобавокъ все это время я прожилъ какъ будто для того, чтобы ни за что, ни про что вооружить противъ себя гордую фирму.

— Воротись Виттингтонъ, воротись Виттингтонъ [10], — бормоталъ озадаченный капитанъ Куттль, устремивъ неподвижный взоръ на молодого человѣка.