Домби и сын

— Гордись, хвастайся, но будь увѣренъ, что я торжествую, и всякое проявленіе твоего безстыдства лишь увеличит это торжество. Выбираю въ тебѣ презрѣннѣйшаго изъ всѣхъ людей, какихъ только я знаю, чтобы вмѣстѣ съ тѣмъ поразить и унизить гордаго безумца, при которомъ ты безъ устали расточалъ лесть своимъ подлымъ языкомъ. Хвастайся теперь и отмщай мнѣ на немъ! Ты знаешь, какъ прибылъ сюда въ эту ночь, знаешь, какимъ трусомъ стоишь передо мною; ты видишь себя во всѣхъ подлѣйшихъ краскахъ, въ какихъ я видѣла тебя всегда. Хвастайся, сколько хочешь, и отмщай мнѣ на самомъ себѣ!

Его ротъ покрылся пѣной, и холодныя капли пота выступили на его челѣ. Одна секунда разсѣянности въ ней, и онъ вцѣпился бы въ нее своими когтями; но она была тверда, какъ скала, и ея сверкающіе взоры ни на мгновенье не отрывались отъ его лица.

— Мы такъ не разстанемся, — сказалъ онъ. — Я еще не оглупѣлъ и не обрюзгъ, чтобы не справиться съ бѣшеной бабой.

— Вотъ что! Такъ не думаешь ли ты задержать меня?

— Постараюсь, моя милая, — сказалъ онъ, дѣлая свирѣпый жестъ своею головою.

— Одинъ шагъ впередъ — и ты распрощаешься съ этимъ свѣтомъ!

— A что, — сказалъ онъ, если съ моей стороны не будетъ никакого хвастовства и никакихъ попытокъ на ребяческое тщеславіе? Что вы скажете, если я просто вернусь въ Лондонъ и опять примусь за свои дѣла? Это очень возможно, м-съ Домби, не безпокойтесь.

И зубы Каркера еще разъ засіяли отъ торжествующей улыбки.

— Перестаньте же, гордая красавица! — продолжалъ онъ, — вамъ меня не перехитрить! Поговоримъ, потолкуемъ и условимся, не то я могу принять совсѣмъ неожиданныя мѣры. Садитесь, м-съ Домби!

— Можешь дѣлать, что тебѣ угодно, — отвѣчала Эдиѳь, сверкая своими огненными глазами, — но поздно было бы мнѣ мѣнять свои планы. Моя честь и доброе имя брошены на вѣтеръ! Я рѣшилась выносить въ своей груди позоръ, которымъ до могилы покроетъ меня мнѣніе свѣта. Пусть сумасбродный мужъ не знаетъ, наравнѣ съ тобою, и не догадывается, что бывшая его супруга не подвергалась никогда новому стыду, которымъ его низкій льстецъ разсчитывалъ запятнать непокорную супругу. Я могу умереть въ страшной пыткѣ, но ни слова не произнесу для своей защиты и не сдѣлаю ни малѣйшихъ усилій, чтобы смыть позорное пятно съ его имени. Вотъ зачѣмъ я встрѣтилась здѣсь съ тобою и выдала себя подъ вымышленнымъ именемъ за твою жену! Вотъ зачѣмъ смотрѣли здѣсь на меня люди и оставили меня здѣсь! Надѣюсь, ничто не можетъ спасти васъ, м-ръ Каркеръ.

Онъ готовъ былъ все сдѣлать, чтобы пригвоздить къ полу эту неукротимую красавицу и овладѣть ея руками; но она была страшиа для него въ этой неприступной позѣ, и онъ видѣлъ въ ней олицетвореніе несокрушимой силы. Ничто въ свѣтѣ, казалось ему, не могло потушить ея адской ненависти, и она въ отчаяніи готова была на все. Ея рука, лежавшая на бѣлой груди, была, казалось, вооружена тою могучею волей, предъ которой цѣпенѣетъ всякая мысль о сопротивленіи.

Такимъ образомъ, м-ръ Каркеръ не осмѣлился подойти къ ней и въ раздумьи пошелъ назадъ, чтобы запереть дверь, которая была за нимъ.

— На прощаньи, сэръ, не угодно ли вамъ принять отъ меня совѣтъ, — сказала Эдиѳь съ презрительной улыбкой. — Будьте осторожны и держите ухо востро. Вамъ измѣнили, какъ измѣняють вообще всякому измѣннику. Дано знать, кому слѣдуетъ, что вы здѣсь или намѣрены быть здѣсь. Сегодня вечеромъ я видѣла на улицѣ м-ра Домби: онъ ѣхалъ въ каретѣ.

— Ты лжешь, негодница! — вскричалъ Каркеръ.

Въ эту минуту въ коридорѣ раздался пронзительный звонъ колокольчика. Каркеру показалось, что Эдиѳь была волшебницей, по мановенію которой раздаются эти звуки. Онъ поблѣднѣлъ.

— Слышишь?…

Ему показалось, что она хочетъ идти, и онъ заслонилъ собою дверь; но въ то же мгновеніе Эдиѳь по другому направленію прошла въ спальню, и двери за нею затворились.

Теперь, когда ея не было, Каркеръ почувствовалъ, что онъ могъ бы съ нею управиться. Ему казалось, что внезапный страхъ, произведенный ночною тревогой, укротилъ ея буйную волю. Немедленно онъ отворилъ дверь и пошелъ вслѣдъ за нею.

Но въ комнатѣ, холодной и темной, никто не откликнулся на его голосъ. Онъ воротился назадъ, взялъ свѣчу, вошелъ снова и осмотрѣлся во всѣ стороны, надѣясь отыскать ее въ какомъ-нибудь углу, но комната была пуста. Нерѣшительными шагами прошелъ онъ столовую, залу, гостяную, безпрестанно озираясь вокругъ, заглядывая подъ занавѣсы, подъ ишрмы. Напрасный трудъ: Эдиѳь исчезла! Не было ея въ коридорѣ, который можно было окинуть однимъ взглядомъ!

Между тѣмъ колокольчикъ продолжалъ заливаться пронзительной трелью, и снаружи начали стучаться въ дверь. М-ръ Каркеръ поставилъ свѣчу на полъ и, подкравшись къ двери, насторожилъ уши. Снаружи происходила, казалось, большая суматоха, и раздавались многіе голоса. Изъ двухъ джентльменовъ, говорившихъ по-англійски, Каркеръ слишкомъ хорошо угадалъ одного.