Домик под скалой

– Петроглифы встречаются по всему побережью. В Ковси есть пещера, где их очень много. Но у нас, кроме этих, других нет. И никаких упоминаний о них я не встречал. Думаю, о них знаем только мы с Робби. А теперь и вы.

– Просто не верится, что вы вообще их нашли, – сказала Анна, разглядывая едва заметные значки. – Как вам удалось их разглядеть?

– Это не я. Кэсс. Она обладала орлиным зрением. Заметила их в тот первый раз, когда привела меня сюда, пока я сидел на пляже, вытряхивая мокрый песок из ботинок, просил ее быть поосторожней и гадал, поцелует она меня или нет.

Анна снова повернулась к петроглифам, протянула руку и кончиками пальцев коснулась углублений в холодной поверхности скалы, пытаясь понять их смысл. Они вытянулись цепочкой, вплотную друг к другу: тонкие и глубокие наклонные царапины. Под первой группой знаков виднелась вторая, а между ними – одиночный символ.

– Что это такое? – спросила Анна. – Вы знаете? Что они означают? Это слова?

Роберт придвинулся ближе и встал прямо за спиной Анны, заслонив ее от холодного ветра.

– Кэсси хотелось верить, что это имена.

– Имена?

Он протянул руку и коснулся того места, до которого секундой раньше дотрагивались ее пальцы.

– Когда мне было пятнадцать – собственно, за неделю до того первого свидания, – я вырезал наши с Кэсси имена на яблоне в родительском саду, – сказал он. – А между ними сердце.

Анна поняла, что он имеет в виду.

– Она думала, что в древности двое влюбленных сделали то же самое?

– Честно говоря, от этой мысли мне всегда становилось грустно.

– Грустно? Почему?

Роберт сунул руку в карман.

– Потому что, вырезая символы, – тихо сказал он, – они не догадывались, что сохранятся только отметины на камне. Что от них самих ничего не останется.

Усиливающийся ветер со свистом обтекал их и бился о скалу, необъятную и вечную, словно само время, единственные следы человека на которой были такими же вечными, не подвластными времени и старению.

– Но они не исчезли, – возразила Анна. – Вот они, в камне. Они приходили сюда вместе. Они любили, и их любили. А что в конечном счете останется от нас, кем бы мы ни были и в какое время бы ни жили?

Роберт не смотрел на нее, даже когда она повернула к нему голову, хотя стоял совсем близко, так что ветер отбросил ее волосы ему на плечо. Она увидела, как он сглотнул и судорожно втянул в себя воздух, словно порыв ветра сбил его дыхание.

– Кэсси мне сказала то же самое. Она очень любила это место. Нам бы следовало вы́резать здесь наши имена. Сделать нас обоих частью этой скалы. Может, тогда…

Роберт умолк и отодвинулся. Анна смотрела на скалу, на короткий ряд знаков, которые казались такими загадочными и в то же время исполненными глубокого смысла.

– Вы только посмотрите на это, – через секунду раздался его голос у нее за спиной. – Дельфины пришли с вами познакомиться.

Анна повернулась и обвела взглядом море. Там, на глубине, за «Радостью Кэсси», резвилась стая дельфинов; серые лоснящиеся тела снова и снова выпрыгивали из волн и, описав дугу, плюхались в воду.

Моя милая шелки!

Мы с парнем встретили женщину, которая купила хижину Брен. Брен она бы понравилась. И мне кажется, вы бы с ней подружились. Робби хочет познакомить ее со своими дельфинами.

Люблю тебя.

P. S. Свёклы нет. Я пришел домой, но в сумке ее не оказалось.

P. P. S. Значит, мне самому позвонить мисс Кармайкл?

P. P. P. S. Каким ветром повара по имени Анна занесло на наш маленький дикий берег?

Глава четырнадцатая

Апрель сменился маем, и погода наконец прояснилась; солнце светило весь день, от рассвета до заката, согревая землю. На банковские каникулы стол Лиама принял наибольшее число гостей. Вырвавшись за пределы своей миниатюрной гостиной, Анна смогла пригласить сразу всех, кого Фрэнк называл завсегдатаями. Она часто виделась с Роной, Пэт и Фрэнком, гуляла вдоль утесов с Дэвидом и Глинн, когда они приезжали в Криви, но ей пока не представилось случая поближе познакомиться с Мари и Филиппом или Терри и Сьюзен.

– Мне нравятся ваши кашпо, – сказала Мари, с восхищением разглядывая старые терракотовые каминные трубы, привезенные Анной из лавки старьевщика в Портсое; теперь в них цвели яркие анютины глазки и алые бегонии. – И гирлянды китайских фонариков.

– Очень красиво, – согласился Филипп, перекрывая шум голосов в саду Анны под крошечными мерцающими фонариками, которые она развесила над головами гостей. – Я всегда считал эту бетонную площадку безнадежной, но вы ее буквально преобразили.

– Рона говорила нам об обеденном клубе, – вступила в разговор Сьюзен. – Слышали? – обратилась она к остальным. – На мой взгляд, блестящая идея.