Домик в Коломне

Пушкин был не абстрактным, а конкретным человеком, жил и творил в конкретное историческое время на земле России и пользовался конкретным фонетическим языком — русским. Как же ему удавалось в своем творчестве преодолевать ту односторонность, которая неизбежно сопутствует человеку, пользующемуся фонетическим письмом? Что нас более всего поражает в его творчестве? ОБРАЗНОСТЬ! Чтобы создавать творения, а не поделки, необходимо владение основными законами гармонии. При богатстве русского языка его возможности в охвата всего многообразия явлений мира действительно уникальны. Но творения Пушкина поражают своею глубиною. Чем же она достигалась? СИМВОЛОМ! Причем символика Пушкина имеет поразительно широкий спектр, т.е. он свободно оперирует всеми типами символов: философским, художественным, мифологическим, религиозным и научным. В диалектическом сочетании этих типов символов с аллегорией, художественным образом, метафорой, типом и мифом и кроется тайна соразмерности ширины и глубины постижения Пушкиным явлений мира, удивительной гармонии, законченности и цельности его произведений. Пушкин словно с одинаковым успехом владел не только фонетической, но и иероглифической письменностью. Те, кто знаком с тетрадями его рукописей, обнаружат в них то, чего нет ни у одного художника слова, начиная с Гомера, — знаменитые по изяществу и живости его рисунки. Это и есть образы-иероглифы. Они сохраняют глубину понятий и доступны не каждому. С их помощью Пушкин одновременно писал иероглифами-рисунками, переводя их в привычный читателю и ему как творцу язык фонетический, логический, но при этом образы-символы уже жили своей собственной жизнью. При этом вечно стремящийся к истине разум, бесконечно расширяя круг понятий о явлениях мира, словно приобретал универсальный инструмент для более полного отображения соразмерной ширины и глубины этих понятий. Видимо, это обстоятельство имел в виду Пушкин, когда в номере третьем «Современника» краткой статьей «Об обязанностях человека» заметил: «Разум неистощим в соображении понятий, как язык неистощим в соединении слов. Все слова находятся в лексиконе… мысли же могут быть разнообразны до бесконечности» (Ист.6, с.472). Так рождался образно-логический язык, неповторимый язык гармонии Пушкина.

Овладев тайнами гармонии, поэт овладел тайной вечности своих творений. Многим иностранцам непонятна наша любовь, наша приверженность, наше восхищение языком Пушкина. Переведенный даже самым искусным переводчиком на любой другой язык — фонетический, или иероглифический — он утрачивает какие-то свои особенности, оттенки. Он перестает быть языком образно-логическим, а пушкинские творения становятся либо французскими, либо японскими. В каждом народе есть свои мастера слова, а сравнение идет по вершинам. На это обстоятельство обратил внимание русский поэт и писатель В.Набоков. «Пушкин, или правда и правдоподобие». Вынужденный покинуть Россию во времена революционных потрясений, он, видя равнодушие иностранцев к творениям Пушкина на английском языке, решил исправить положение, т.е. заняться переводами пушкинской поэзии. Казалось, само Провидение представило тот самый случай, который мог бы доказать несостоятельность всего вышеуказанного, — Набоков к тому времени был уже признанным поэтом и писателем на языке англичан. Но… ничего не получилось, по собственному признанию Набокова: «Определенно наш поэт не привлекает переводчиков… как только берешься за перо переводчика, душа этой поэзии ускользает, а у вас в руках остается только маленькая золоченая клетка» (Ист.33). Другими словами, Набоков признает, что Пушкин ловко надул «культурных посредников» — переводчиков. Ведь он не дал ни одному из них хорошо заработать на своем творчестве. Согласитесь же, что такой талант не может не вызвать зубовного скрежета у «скупых рыцарей». Вот почему переводчики — эти «подставные лошади просвещения», по образному выражению Пушкина, — "" переводить его — он не поддается, «птичка» улетает, а за пустую, хоть и золоченую клетку читатель платить не желает.

Чтобы переводить на другие языки творения Первого Поэта России, переводчик прежде всего должен научиться образно-логический язык Пушкина. Сам Пушкин никогда прямых переводов не делал, хотя в совершенстве владел французким, неплохо знал английский, немецкий, итальянский, латынь, греческий. Читал на испанском и на других языках. Он не подражал другим поэтам, а ставил себе планку выше и поднимался в СОтворении на новую высоту постижения тех явлений мира, которые были схвачены и отображены другими поэтами всех времен и народов. Так создавался язык Пушкина, так обогащался им великий русский язык.