Домик в Ницце. Сборник рассказов

– Надо было пройти очередной техосмотр, – начал объяснять Алеша, – а из выхлопной трубы такие газы валят! Раз в десять выше нормы. А деньги, чтобы мотор перебрать, у меня, естественно, отсутствуют. Приезжаю в наш гараж «Тарасик». «Ребята, выручайте!» – говорю. Ну, они и вывели часть газов прямо в салон…

–Ужас! Это же ведь газовая камера! – Запричитала я. – Ты мог задохнуться!

– Лучше б задохнуться мне тогда, чем пережить такое! – ответил Алексей. – Прошел я техосмотр, все в норме. Доехал до гаража с открытыми окнами. Ребята говорят: «Сейчас мы вернем трубки в исходное положение и за всю работу возьмем с тебя только 100 шекелей!». Обрадовались мы, пошли с Витьком пивка попить. Вернулись, забрали машину. А сегодня утром завожу ее, а она мертвая. Ты погляди! – Он ткнул пальцем в мотор. – Они детали поменяли, сволочи! Теперь она никогда с места не тронется!

–Да, превратили твою движимость в недвижимость! – опять сострил Витёк.

Действительно, с этого дня машина не тронулась с места. Она ржавела под дождями и плавилась на солнце, пока соседи не собрали деньги и не отбуксировали ее на свалку.

Зарисовка третья. Дядя Алеши.

Русский магазин «Березка» был знаменит на весь наш город: в огромном помещении, напоминающем ангар, находились книжный магазин, кафетерий, интернет-кафе, прокат видеокассет и тусовка всей русскоязычной, безработной интеллигенции.

Зайдя в магазин, я встретила дядю Алексея. Он чинно восседал за столиком читая книгу. Увидев меня, величественным жестом, заимствованным из пьес Островского, пригласил присесть рядом. Я не посмела ослушаться. Как-никак, а приглашает режиссер…

Тотчас подбежала улыбающаяся официантка.

– Зинуль, мне как всегда, – сказал дядя. – А даме – ваш фирменный кофе со взбитыми сливками.

Официантка убежала выполнять заказ.

– Вот здесь проходят дни мои, – трагически пожаловался дядя.

– Дома – шум, бедлам. Не могу ни сосредоточиться, ни творить. А ведь я создаю МХАТ. Да, да, не удивляйтесь. Молодежный Хайфский Театр. Премьера состоится здесь, в «Березке», на Новый год. Ваш покорный слуга – Дед Мороз. Вот с июня бороду отращиваю.

Официантка принесла мне красивый бокал с кофе, а дяде – сто граммов коньячка. Он пригубил, а я, воспользовавшись паузой, спросила:

– Скажите, а Витька вам родственник?

– Да какой он родственник! – в сердцах воскликнул дядя. – Это всё Алешкины дела. У Лехи, конечно, золотое сердце, но всему должна быть мера! Приятель попросился переночевать, и уже живет два года! А если рассудить, куда ему идти? Жена развелась с ним и уехала в Израиль. Через полгода звонит: «Люблю, скучаю, ошиблась, готова начать все сначала! Приезжай, поженимся». Он, дурак, поверил, продал все и прилетел «на крыльях любви». Она деньги забрала, а его выгнала.

Режиссер сделал паузу, отпил коньяк и глубоко ушел в себя. Встрепенулся и продолжил:

– Вот, задумал я пьесу: «Жизнь нелегала». Мощная должна быть вещь, щемящая, берущая за душу… – Дядя сделал очередной глоток и начал рассуждать о творческих терзаниях.

–Я пойду, пожалуй, дел полно, – взмолилась я после часового монолога дяди и несмело поднялась из-за стола.

– Иди. Иди, конечно…– ласково позволил режиссер. -А я, пожалуй, посижу еще. Столько нужно передумать…

– Зинуля, – позвал он официантку.

– Уже несу, – откликнулась она.

Зарисовка четвертая. Мать.

Подходя к нашему подъезду, я увидела маму Алексея. Она тащила домой найденный на свалке диван.

– А что, мужчин в доме нет? – спросила я.

– Мужчин! – закричала мать. – Я лучше сдохну, чем буду их просить о помощи! Сидят, песни распевают. А Витька вовсе силы потерял. Совсем стал немощный. Ничего не ест, только курит и кофе хлещет стаканищами. Ему бы в поликлинику сходить, а страховки медицинской нет. Повели мы его к частнику, деньги огромные отдали. Врач помял ему живот и говорит: «Имею подозрение на язву». Анализы нужны, лечение, а без гражданства – как?! А он еще и без жены. А какая дура выйдет за такого? Если без гражданства он, да еще вдобавок с язвой. Ох, беда-беда…

Мать взвалила на спину диван и потащила его дальше.

Я посмотрела на окна Алешиной квартиры. На кухне горел свет, аппетитно пахло русскими блинами, раздавались голоса, смех, перебор гитары, споры Станиславском, Немировиче-Данченко, о Пугачевой и Киркорове…

–«А утки летят. Я им помашу рукой» – доносился из окна приятный голос.

Зарисовка пятая. Финальная.

Я возвращалась домой после отпуска. У подъезда толпились мужчины. По их виду можно было понять, что накануне они долго и тяжело пили.

– Привет! – окликнул меня Алексей. – А мы вот Витьку поминаем. Умер Витя…

–Как умер?! – обомлела я. – Когда?!

– Позапрошлой ночью.

–Почему?! Зачем?!

– Язва прободилась. Представляешь, просыпаюсь ночью, а в туалете свет горит. Десять минут горит, пятнадцать, двадцать… Кто ж это, думаю, свет не выключил, электричество транжирит? Дернул дверь, а она изнутри закрыта. Срочно вызываем амбуланс. Санитар, видать в прошлом слесарь, дверь в момент открыл. Глядим, а Витек уже готов… Сидит на унитазе и молчит. Так и помер без гражданства…

– Да как же так?!… – меня бросает в жар.