Домик в Оллингтоне

– Хопкинс, – сказал он, – почему ты, прежде чем взять, не попросил, что тебе нужно?

Хопкинс опустил тачку, посмотрел в лицо сквайра, плюнул на обе ладони и снова поднял тачку.

– Хопкинс, это не дело! – сказал сквайр. – Остановись, я приказываю.

– Почему же это не дело? – спросил Хопкинс, продолжая держаться за тачку, но не давая ей движения.

– Опусти ее, Хопкинс. – И Хопкинс опустил. – Ты знаешь, что ты положительно не исполнил моего приказания.

– Сквайр, я прожил на этом месте почти семьдесят лет.

– Да хоть бы ты прожил сто семьдесят лет, все-таки здесь не должно быть более одного господина. Я здесь господин, и намерен быть господином до самой моей смерти. Отвези навоз назад, на ферму.

– Назад, на ферму! – сказал Хопкинс очень протяжно.

– Да, назад, на ферму.

– Как! Чтобы все это видели?

– Да, чтобы видели все, ты перед всеми не исполнил моего приказания.

Хопкинс на минуту задумался, отвел глаза от сквайра и покачал головой, как будто он нуждался в глубокой мысли, чтобы с ее помощью прийти к верному заключению. Потом он снова схватил тачку и почти рысью покатил свой приз на огород. При такой скорости шага сквайр не в силах был остановить его, да и не имел желания вступить в личную вражду с садовником. В припадке сильного гнева мистер Дель закричал Хопкинсу, чтобы не пенял на последствия своего ослушания. Хопкинс, продолжая бежать, покачал головой, вывалил содержание тачки у огуречных парников и, сейчас же возвратясь к господину, передал ему ключ от оранжерей.

– Мистер Дель, – сказал Хопкинс, стараясь говорить спокойно, насколько это позволяла одышка, – вот он, вот этот ключ, мне нужно убираться, пускай пропадает жалованье за целую неделю. Сегодня же вечером я очищу коттедж, а что касается до богадельни, я полагаю, меня примут сейчас, если ваша милость даст мне записочку.

Сквайр знал, что Хопкинс имел от трех до четырех сот фунтов стерлингов, и потому намек на богадельню можно было принять за мелодраматический.

– Не будь дураком, – сказал сквайр, скрипя зубами.

– Я был дурак в этом деле, – отвечал Хопкинс. – Я не в силах был подавить свои чувства, а когда человек не в силах подавить своих чувств, ему остается только убираться прочь, забраться в богадельню и оставаться там до самой смерти. – При этом он снова подал ключ, но сквайр не принял его, и Хопкинс продолжал: – Пожалуй, мистер Дель, пока не приищете другого, я посмотрю за тепличными рамами и еще кое за чем. Жаль будет, если пропадет виноград, а он, смею сказать, весь годится для стола. Я давно не видывал такого урожая. Я так ухаживал за ним, что до самого февраля не провел ни одной ночи спокойно. В здешнем месте не найдется человека, который бы смыслил что-нибудь в винограде, не найдется нигде и по соседству. Старший садовник милорда ничего в этом деле не смыслит, да если бы и смыслил, то не пойдет сюда. Извольте, мистер Дель, я продержу ключ, пока вы приищете другого человека.

После этого в течение двух недель в садах было междуцарствие, самое страшное в летописях Оллингтона. Хопкинс продолжал жить в коттедже и еще усерднее смотреть за виноградом. Присматривая за виноградом, он принял на свое попечение одни оранжереи, но до самых садов ему не было никакого дела, он не взял жалованья, возвратил его сквайру и всем объявлял, что его уволили. Он ходил по саду, всегда имея в руках какое-нибудь страшное садовническое оружие, с которым, как говорили, намеревался сделать нападение на Джоллифа, но Джоллиф поступал весьма благоразумно, избегая встречи.

Как скоро мистрис Дель и Лили решили, что побег из Малого оллингтонского дома не должен состояться, Лили сообщила этот факт Хопкинсу.

– Мисс, – заметил он, – когда я сказал несколько слов вам и вашей мама, я знал, что вы послушаетесь голоса рассудка.

Лили заранее ждала такого замечания, она знала, что Хопкинс непременно припишет своим доводам решимость остаться на месте.

– Да, – сказала Лили. – Мы думали, думали и положили остаться. Притом же это желание дяди.

– Желание дяди! Извините, мисс, тут не одно только его желание: мы все этого желаем. Нет, тут дело рассудка. Вот хоть бы этот самый дом…

– Но, Хопкинс, это уже решено. Мы остаемся. Я хотела бы только знать: не можешь ли ты прийти к нам сейчас же и помочь распаковать все вещи.

– Как! Сегодня же… вечером, когда…

– Да, да, теперь, мы хотим расставить все вещи на прежние места, прежде чем наши воротятся из Гествика.