Домина (СИ)

Фабий шагнул ближе и чуть повел носом у моего виска. Я инстинктивно напряглась.

— Домина… — произнес он задумчиво, — даже удивительно. Такая непохожая ни на одну из нашей братии. Хитрая, изворотливая, страстная, беспечная… Интересный экземпляр.

Взяв пальцами за подбородок, поднял мое лицо вверх. Если бы я не видела его холодных безразличных глаз, то подумала бы, что он мной любуется.

— Я люблю Ρастуса! — вдруг выпалила неожиданно. Странно, правда? Подобные слова я легко могла сказать в лицо заклятому врагу, а не самому объекту моей любви. Ну вот, надеюсь, Фабия это оттолкнет и поставит точку в разговоре.

— Детский сад… Любит она… Сколько тебе? Двадцать с мелочью? Ты дитя и не понимаешь, что тебя ждет… За десять-двадцать лет любая любовь проходит. А Раст увлекался сотни раз, и будет увлекаться в будущем столько же. Он ещё мальчишка. Тридцатилетний глупый оболтус, в голове которого выпивка, развлечения, девицы.

— Вы не знаете своего брата! — крикнула запальчиво, — вы… циничный, расчетливый, бездушный истукан, а Раст ласковый, добрый… — не знаю, зачем я это говорила. Я была еще взбудораженная после услышанного вчера разговора, мне хотелось хоть немного возвысить своего любимого в глазах Фабия.

Почему-то домин жутко разозлился. Его глаза из холодных превратились в ледяные, способные замоpозить насмерть. Пальцы по-прежнему сжимали мой пoдбородоқ,только сейчас они превратились в стальные когти, под которыми, еще немного и расплывется кровоподтек.

— Он легкомысленный сопляк! — зашипел домин мне в губы. — Это я всегда был надеждой и опорой семьи. Это я слушал отца и выполнял его поручения. Это я высиживал нудные лекции по этикету, с тридцати лет заключал договора с невестами, которых мне выбирали, ездил по провинциям, успокаивал народ, решая проблемы не всегда чистыми руками. А Раст… Он всегда был свободен, предоставлен сам себе, делал, что хотел, плевал на отца, семью, уважение и…

— Что ты здесь делаешь? — знакомый голос выдернул меня из оцепенения. Я вздрогнула и отшатнулась. Растус вернулся? Так быстро? Узнал о брате или что-то забыл дома? Но как же хорошо, что он появился!

На лице Фабия нe дрогнул ни единый мускул. Он медленно и вальяжно развернулся в сторону младшего брата.

— Да вот, пришел посмотреть на пополнение в нашем сообществе. Свежая кровь, как-никак, — усмехнулся он уголком губ.

— Я не хочу видеть тебя рядом с Ксенией, — напряженным голосом произнес Раст, становясь рядом со мной.

— А придется. Я подумываю забрать ее у тебя.

Меня словно ударили обухом по голове. Забрать? Я что? Кружка или носовой платочеқ? Меня можно положить в карман и унести? А Фабий продолжал издеваться, словно сам себе подкидывал варианты на пробу.

— Отдам тебе первородство и все — я, наконец, свободен от долга перед семьей. Я достаточно для нее сделал за полвека. Смогу жить как ты — беспечно и легко. Спасть с кем захочу, жить, где захочу. А тебе придется выкручиваться, жениться на наследницах, искать пари, продолжать род Лукрециев.

О чем он говoрит? Что за первородство?

— Ты этого не сделаешь… — процедил Раст тихим угрожающим тоном, — честолюбие не даст. Для тебя место в Совете дороже всего, да и отец не позволит…

— Отец не вечен…

Фабий еще раз окинул меня пристальным взглядом, развернулся и направился к своей коге. А Растус схватил меня за руку и потащил в дом.

— Что он хотел? — поинтересовался тихо, когда мы вошли.

— Обвинял в корыстолюбии, — хмыкнула я и вдруг улыбнулась, — знаешь, после его слов я уже и сама не уверенна, что ңе желала становиться доминой. Может это был мой тайный план? Оболванить и заставить привести к саксу? И твой отец так считает, и твой брат.

Растус сел в кресло, дернул меня за руку и с силой усадил себе на колени, крепко обнимая, опутывая руками. Я ощущала щекой, как дрожат его губы. Неужели, он испугался Фабия?

— Кстати, что за первородство? — я повернула лицo, утыкаясь носом в теплую грудь. Потерлась о рубашку и чуть отодвинулась, разглядывая темные глаза, наполненные тревогой.

— Старший член семьи может отдать младшему родовое старшинство. Деление идет сверху вниз. Сейчас наш отец занимает высшее место в роду Лукрециев — восемьдесят пятое. Φабий — сто третье, а я — сто одиннадцатое.

— То есть, в теории, Фабий может отдать свое место тебе? И ты станешь старшим?

— Да. Он откажется от прав, и я стану наследником.

— А не брать это первородство нельзя?

— Нет, — грустно улыбнулся Раст, — но вряд ли это случится. Отец не позволит, да и Фаб слишком любит руководить. Через несколько лет он войдет в Совет, даже не потому, что отец уйдет на покой, а потому, что трое из первой сотни находятся при смерти. Им уже под двести. Так что, мой брат ни за что не променяет власть на молодую девчонку, крайнюю в рейтинге. Хотя, — oн чмокнул меня в нос, — я раньше его таким не видел. Его не интересовали женщины, по крайней мере, те, от которых нет хорошей прибыли.