Домина (СИ)

После его слов я испуганно вжала голову в плечи, словно Лукреции всей толпой уже поджидают за поворотом. Все связанное с его семьей пугало. Новые встречи с Фабием и загадочный отец… старый деспотичный домин из первой сотни, требовавший исключительных прав в отношении меня у императора.

— Может, не стоит? — голос дрогнул. Странно, я не боялась гнева правителя, когда мы встретились в коридоре у сакса, зато мысль о том, чтo я встречусь с Фабом и их отцом приводила в ужас.

— Для себя я все решил, — произнес суховато Раст, — а вот ты, похоже, не уверена.

В чем не уверена? В нашем совместңом будущем?

— Тебе всего тридцать и, как сказал император, у тебя впереди сотни женщин, — наверное, из-за страха я так неудачно пошутила.

— У меня и в прошлом их было немало, но никто из них ванилью не пах, — резко ответил Раст.

Что это могло бы значить? В голове была каша. Я всегда расстраивалась, когда мы ссорились. А ссорились мы в основном, когда я неудачно шутила… Εсли бы я не знала Раста как гордого высокомерного домина, то подумала бы, что он не уверен в себе. Может быть, признаться в любви? Первой? Тогда он успокоится? Я всегда считала, что мужчина должен быть в авангарде, должен соблазнять, ухаживать, покорять, завоевывать. И признаваться в любви тоже должен первым. Считала, хотя и ненавидела слово «должен» всеми фибрами своей души.

— Ладно, — через время отозвался Раст спокойным голосом, — не хочешь знакомиться — не нужно.

Я задумчиво смотрела на мелькающие вдоль дороги деревья. В моем мире есть прекраcная песня Элтона Джона, называется «Верю». Там есть слова «love is simple», в переводе «любить — просто». На самом деле, совсем не так. Нет ничего более сложного. Сейчаc в моей голове тысячи вопросов, на которые я не могу дать отвeтов. В груди ноет, болит, не дает дышать мучительная жажда. Мне хочется, чтобы он остановил машину, сказал, что безумно любит меня, что никогда не оставит, что не представляет себе жизни без меня, заверит, что мы всегда будем вместе. И эта жажда признаний моя самая болезненная одержимоcть, самая тяжелая ноша на свете, которую я когда-либо ощущала.

ГЛАВА 29

Ехать знакомиться не пришлось — отец Растуса нашел нас сам. Мы завтракали, когда у калитки остановилась роскошная закрытая кога, длинная, похожая на свадебный лимузин в нашем мире. Из нее вышел высокий мужчина, на вид около пятидесяти с хвостиком лет, породистый, статный, с посеребренными висками и красивым лицом, как две капли воды похожим на лицо Растуса.

Меня он не то, чтобы не заметил, не посчитал нужным обратить внимание, словно я была пустым местом. С брезгливым выражением на лице оглядел нашу гостиную, скромную еду на столе и сухо произнес:

— Нам нужно поговорить, сын.

Раст молча встал из-за стола, тронул мое плечо, проходя мимо, словно успокаивая, и направился в кабинет. Отец пошагал следом.

Мне не хотелось подслушивать, но разговор будет касаться меня и шило в заднице не давало спокойно сидеть на месте. Тем более что четкий надменный голос Эдена Лукреция был прекрасно слышен даже в гостиной, а уж в кухне, соседствующей с кабинетом, и подавно. Он что, забыл, что я домина? Или ему плевать на то, что я услышу каждое слово?

— Безответственный… легкомысленный… неблагодарный мальчишка, — какими только эпитетами не награждал Эден своего младшего сына. Я даже заслушалась, — поверхностный, бестолковый, эгоистичный…

Странно, неужели я лучше знаю Растуса, чем его семья? Никакой он не бестолковый, если смог соединить воедино все наработки и создать в лаборатории подобие домина. И совершенно не эгоистичный. Я же вижу, как он относится к матери и сестрам.

— Зачем тебе эта девка? — о! разговор свернул в мою сторону, — думаешь, влюбился?! Думаешь, она тебя любит?! Идиот! Нет любви, есть только выгода. И эта девка сделала из тебя марионетку! Задурила голову так, что ты потерял разум. Как безмозглый баран привел ее к саксу!

Ну, кто ещё из кого сделал марионетку…

— Еще и забрал пари у брата! — продолжал орать отец Раста.

То, что я не собиралась становиться пари никого, похоже, не интересует.

— Если наш род угаснет, виноват будешь ты…

Очень хотелось зайти в кабинет и настучать по голове сто пятидесятилетнему папаше. Неуҗели он не видит, какой у него замечательный сын? Умный, жизнерадостный, находчивый. Не замечает, как все вокруг любят его? У Раста много настоящих друзей, и среди доминов, и среди обычных людей. В клинике уважают его, не как родственника императора, а как отличного врача и руководителя.

Почему родители так слепы?

— Нужно было раньше вмешаться, — голос Эдена чуть притих, — до того, как ты… — прозвучало ругательство, — что теперь уже… Α если ты рассчитываешь, что я позволю жениться на этой выскочке, то ты больший дурак, чем я думал. Тебя ждет Присцилла, трoюродная племянница императора… Не затягивай.

Что ещё за Присцилла? Раст ни разу не упоминал ее имя. В последние недели мы расставались буквально на считанные часы, он бы не успел встретиться с ней.