Доминион

— Благодарю вас, бог Элой, — ответил Матео, понимая, что именно это тот ожидал услышать.

Элой кивнул, и Матео покинул его покои. К нему подошел слуга-человек.

— Ваш наставник ждет вас, — сообщил он и повел Матео по коридорам роскошного дома с величественными колоннами и мраморными полами, стеклянными канделябрами, отделкой ручной работы из дерева и роскошными обоями на стенах. Такая красота впустую расходовалась на богов, для которых все это было обыденностью, как успел понять Матео.

Сервантес ждал его рядом с экипажем и открыл перед Матео дверцу, чтобы тот забрался внутрь, что тот и сделал, усаживаясь с крайней осторожностью. Сервантес запрыгнул вслед за ним и жестом велел кучеру трогаться. Пара лошадей встала на дыбы, а затем рысью отправилась в путь, обратно к лудусу.

— Теперь ты стал мужчиной, Матео, — сказал Сервантес, пристально глядя на парня. — Вошел в дом мальчишкой, а вышел мужчиной.

Матео посмотрел на своего наставника:

— Что сделало меня мужчиной, наставник?

— Девственность — это про детей и молоденьких девушек. Не про тех, кому суждено прославиться на арене. Не важно, понравилось тебе или нет, но это должно было случится. Обряд посвящения, который, откровенно говоря, слегка запоздал в твоем случае. Тебе уже девятнадцать, а в большинстве случаев это происходит лет в пятнадцать-шестнадцать.

— Так рано, — прошептал Матео, вспоминая себя в те годы.

Сервантес фыркнул:

— Рано? Ерунда. Очко мальчика может быть растянуто под размеры любого члена. И как только это сделано, они могут зваться мужчинами. Ты должен ценить ту боль, которую прочувствовал. Тебе выпала невиданная честь лишиться девственности с богом.

Матео не собирался быть благодарным за то, что произошло с ним в спальне Элоя, равно как и за то, что его похитили, увезя из родных земель и продав в рабство. Он попытался поудобнее устроиться на скамье внутри кареты, что было ошибкой. Боль в его заднице пульсировала, и юноша перекатился на одну ягодицу, чтобы сгладить мучение.

Сервантес ухмыльнулся, затем подался вперед и просунул руку между ног Матео. Юноша инстинктивно схватил наставника за запястье, не давая ему зайти дальше.

Выражение лица Сервантеса стала суровее, а рот скривился в ехидной насмешке.

— Убери руку, сейчас же, — прорычал он.

Матео ослабил хватку, хотя и не хотел этого делать.

— Никогда больше не смей так делать, мразь. Может, бог и проявил к тебе милосердие, но ты по-прежнему гребаный раб! — поставил его на место Сервантес. — Ты будешь делать все, что приказывают тебе твой господин или наставник. Я бы назначил тебе порку плетью за подобную дерзость, если бы ты только что не излечился от ран. В следующий раз, если попытаешься противиться мне или ещё кому-то, кто выше тебя по рангу, я это сделаю. Усек?

И снова Матео вернули в суровую реальность, что в глазах окружающих здесь он был ничтожеством.

— Да, господин, — произнес он.

— Вот и славно. — Рука Сервантеса ещё глубже скользнула между ног Матео. — Раздвинь их.

Матео раздвинул ноги, делая это перед мужчиной второй раз за вечер. Он почувствовал, как пальцы Сервантеса исследуют его истерзанный анус, как один из них скользнул внутрь, заставив юношу поморщиться от боли.

— О, да… Бог Элой оторвался на тебе по полной. Я же говорил тебе, что так и будет. Ты слегка распух, но скоро все придет в норму. Ммм, ты ещё влажный от его семени. Мне это нравится, — сказал Сервантес, вынимая палец из задницы парня. Он посмотрел на свой испачканный кровью и спермой палец и ухмыльнулся. — Это доказательство шикарного траха.

Матео молча смотрел на наставника, любующегося своим пальцем.

— У нас есть немного времени, прежде чем мы прибудем домой. Я попробую то, чего уже вкусил бог Элой, — заявил Сервантес, избавляясь от ремня и расстегивая кожаные штаны. Он вывалил свой грязный, толстый член. Тот не шел в сравнение с огромным членом Элоя, но все же был совсем не тем, что Матео хотел бы ощутить внутри себя.

— Прошу вас, наставник, мне и так больно, — взмолился юноша.

Сервантес со всей дури влепил ему по щеке, по той же, что и Элой. Юноша повалился на бок, ударившись головой о деревянную дверцу. Боль пронзила его голову, а из глаз на мгновение посыпались искры, прежде чем зрение прояснилось. Он обернулся на наставника.

— Будь мужиком! Не ной от боли. Ты даже представить себе не можешь, что это такое. Тебе придется вынести и в десятки раз больше, если повезет прожить подольше. А теперь иди сюда и оседлай мой член, — скомандовал Сервантес. — Тебе следует привыкнуть к ощущению мужского члена в своем очке. Каким бы прелестным ты ни был, тебе придется подвергаться этому довольно часто со стороны Рамы и гладиаторов. По крайней мере, до того момента, пока ты не встанешь на одну ступень с ними.