Доминион. История об одной революционной идее, полностью изменившей западное мировоззрение

Практические аспекты богоугодного порядка заботили Кальвина больше, чем любого из реформаторов. Он исходил из того, что христиане не могут быть лишены «привилегии свободы» [654]. В соответствии с его представлениями о Церкви каждый христианин волен был как присоединяться к ней, так и покидать её. «Хотя весь мир погружён в глубочайший мрак невежества, всё же остаётся, как проблеск света» [655] совесть и то, что ею диктуется. Кальвин, однако, полагал, что не всем дано спастись. Лишь немногим избранным в ответ на искреннюю веру Бог дарует благодать. Таким образом, судьба каждого из потомков Адама предопределена: одним суждено оказаться на Небесах, других ждёт вечная смерть. Кальвин открыто признавал, что «мы должны ужасаться Божьему решению» [656], но отказывался закрывать на него глаза. Он знал, что многие отвергнут дары Святого Духа, и тем упорнее трудился, чтобы не просто создать общину избранных, но привести её в соответствие с Божьим замыслом. Для этого он учредил четыре чина. Пасторы должны были проповедовать Слово Божье, учителя – наставлять молодёжь, дьяконы – помогать обездоленным. Блюстителями морали мирян стали выборные «старейшины» – «пресвитеры». Из пресвитеров и пасторов состоял особый церковный суд – консистория, – заседавший каждый четверг. Каждый, кто пропустил воскресную службу, преступил одну из Десяти заповедей или нарушил один из законов, разработанных лично Кальвином, неминуемо получал повестку и обязан был явиться на заседание, какое бы высокое положение он ни занимал. За год предстать перед судом приходилось примерно каждому пятнадцатому жителю города [657]. Тех из горожан, кто ненавидел Кальвина, отрицал его богословие, уставал от ежедневных нравоучений и разглагольствований, больше всего пугала именно консистория. Они жили в страхе, чувствуя, что за ними повсюду следят, делают пометки, оценивают каждый их шаг. В свою очередь, протестанты, бежавшие от гонений, оторванные от дома и едва не разуверившиеся в том, что в беспорядочном падшем мире можно жить в гармонии с Божьим замыслом, идеализировали общину Кальвина именно потому, что он был всерьёз озабочен исправлением грешников. Один из поклонников Кальвина утверждал, что в Женеве была создана «превосходнейшая школа христианской жизни из существовавших на земле с апостольских времён» [658].

Беженцы желали добраться до Женевы, как лань желает попасть к потокам воды [659]. Благотворительности в учении Кальвина отводилась особая роль. Члены его общины готовы были оказать помощь даже нуждающемуся иудею: «…кто сеет скупо, тот скупо и пожнёт; а кто сеет щедро, тот щедро и пожнёт» [660]. Готовность женевцев помогать беженцам для Кальвина была важнейшим показателем успеха его миссии. Он признавал, что у многих горожан потоки нищих иноземцев вызывали глубокое отвращение. Но ведь в этом и состояла его задача – переучивать упрямцев. Превратив Женеву в приют для огромного числа беженцев, Кальвин достиг многого. Он подал исключительный пример благотворительности и продемонстрировал, что создать благочестивое общество вполне возможно. Это утешение внушало гонимым веру в то, что страдания их не были напрасными, что всё в жизни происходит в соответствии с Божественным замыслом. И если беженцам всё-таки удавалось вернуться домой, они рассказывали об увиденном соотечественникам. Враги презрительно именовали их кальвинистами и тем самым отдавали дань уважения реформатору. Чтобы жить в соответствии с Божьим замыслом в интерпретации Кальвина, вдохновлённые им люди готовы были платить любую цену: оставить позади прошлое, покинуть свои дома, отправиться в долгий путь – до самого края света.

Рассеивая туман

Дело было в 1581 г. Тёмной ночью несколько человек несли тело казнённого разбойника по улицам города Шрусбери. Они направлялись к холму, возвышающемуся над рекой Северн; над холмом возносился к небу один из высочайших шпилей всей Англии. Церковь Святой Марии была основана очень давно, при Этельстане; ещё до завоевания Уэльса, расположенного в шестнадцати километрах к западу от этих мест, её облюбовали папские легаты. Те времена давно прошли: ныне то, что протестанты презрительно именовали папизмом, в Англии было под запретом. Королева Мария, ревностная католичка, умерла в 1558 г. Трон унаследовала её сводная сестра Елизавета, дочь Анны Болейн. Над вратами церкви города Шрусбери теперь красовался её герб и библейский стих: «Много было жен добродетельных, но ты превзошла всех их» [661]. Однако до сих пор не все пятна папизма удалось смыть. Во дворе церкви стоял исполинский крест. Многим жителям Шрусбери он был очень дорог; но поэтому-то и нужно было от него поскорее избавиться. Под покровом ночи люди, похитившие труп, принялись ломать крест. Завершив начатое, они вырыли могилу там, где он когда-то стоял, и бросили в неё тело разбойника. Лучше казнённый преступник, чем памятник папизму.