Доминирующий вид

Эраст Петрович удалился, а Евгений повёл Никиту через улицу к самому удалённому зданию, стоявшему в стороне от других. Это куполообразное здание показалось Никите новоделом, он уже видел его и тогда подумал, что это должно быть бомбоубежище. На улице было тепло, светило яркое солнце, светило так сильно, что резало глаза. Евгений открыл небольшую дверь своим электронным ключом, за этой дверью оказалась ещё одна, толщиной почти в полметра и тоже на электронном замке. Никита нигде здесь ещё не видел таких дверей. Они прошли мимо угрюмого молчаливого охранника, на плече которого висел короткоствольный автомат, это явно был не обычный охранник, у тех даже пистолетов не было. Лифт со скрежетом опустил их вниз, мимо прогрохотали этажи, Никита насчитал пять или шесть. «На какой мы глубине?» – подумал он.

– Пятьдесят метров, – Евгений словно прочитал его мысли.

– Что?

– Глубина здесь пятьдесят метров.

– Для чего это нужно?

– Сейчас увидишь.

Они прошли вдоль по узкому плохо освещённому коридору, в конце которого полузадушено мигала люминесцентная лампа с громкими неприятными щелчками. Они остановились у массивной двери сверкавшей так, словно её недавно установили, по краям двери были будто кем-то вырваны куски бетона, от которых остались лишь рваные с зазубринами края. Евгений открыл дверь другой карточкой, Никита успел заметить, что она необычного красного цвета.

– Входи, не бойся!

Вслед за толстяком Никита вошёл внутрь и невольно остановился, открыв от удивления рот. Перед ним в ярком свете прожекторов висела фигура обнажённой женщины, прекрасной, как статуя. От её тела тянулись толстые кабели, переплетались разноцветные провода, выраставшие прямо из её рук и ног толстые щупальца оплетали всю комнату от пола до потолка и поддерживали тело девушки в неестественно подвешенном положении.

– Кто это? – прошептал Никита.

– Представляю, тебе вторую Королеву вампалов Мелюзину! – с необычайной торжественностью отвечал ему толстяк.

*************

Он не мог сам себе объяснить, когда это случилось, но теперь каждый рабочий день для него был наполнен неким священным смыслом. Этот красного цвета пропуск, которого больше не было почти ни у кого, придавал ему значительности, создавал чувство превосходства перед всеми остальными сотрудниками. Только он один был допущен в храм, где мог любоваться телом своей Богини. На самом деле это ощущение своей исключительности радовало его эго очень недолго. Скоро ему на смену пришло это ощущение, когда всё внутри него сжималось от предвкушения, что сегодня он увидит её. Сам себе он боялся признаться, что безнадёжно влюбился. Конечно, он знал, толстяк объяснил ему, что это только оболочка, которая прочнее стали, прочнее камня и эту оболочку не удалось пробить ни каким оружием или инструментом.

– Она закрылась, словно черепаха в своём панцире и вытащить её оттуда мы не в состоянии! Очень жаль, но скорее всего она давным-давно мертва. Уже больше двух лет её тело не подаёт никаких признаков жизни. Её мозг мёртв, а тело превратилось в камень! – объяснил он Никите в первый же день его дежурства. Никита знал это, но в глубине души не соглашался, хотя и не решался спорить с Евгением. Каждый день и даже по субботам он приходил в круглый бетонированный бункер. Вначале он сидел у экранов, подключённых к её телу компьютеров, но очень скоро ему надоедало смотреть на никогда не меняющуюся картину данных и он, открыв дверь её «темницы», заходил туда осторожно ступая точно входил в храм, садился перед ней на пол и смотрел на неё почти не отрываясь, стремясь уловить малейшее движение окаменевших век. Часто он забывал о еде, не приходил на обед, и Евгению приходилось тащить его с собой почти силой. В такие минуты он ловил на себе его взгляды полные тревоги и пугался, что толстяк доложит Эрасту Петровичу и его переведут на другое место. Никита тут же принимался болтать и шутить с деланной беззаботностью, чем, кажется, лишь усугублял своё положение. Когда он приходил на работу он боялся, что сегодня не получит вожделённый красный пропуск, и получив его становился почти счастливым. В свой единственный выходной он не знал, куда себя деть и чем заняться. Он больше не хотел ни с кем общаться, и просто лежал на кровати, глядя в потолок, и молясь о том, чтобы утро понедельника настало как можно скорее. Ему было страшно признаться себе в том, что он влюбился в эту прекрасную женщину. Никита знал, что она гораздо старше него, что у неё сын почти его ровесник. Он понимал, что она монстр, понимал, что она, скорее всего давно мертва, но ничего не мог с собой поделать. Все женщины казались ему теперь блёклыми и пресными по сравнению с его Богиней. Она снилась ему каждую ночь и её волосы были то чёрными, то рыжими, но чаще всего она была блондинкой в его снах. В эту субботу он снова пришёл на работу как обычно.