Доминум

Слабая. Слабая глупая девочка, возомнившая, что готова к опасным заданиям. Не нужно было лезть на рожон и в одиночку идти на вызов. Если бы не Лайла, что вернулась за ней в тот злополучный день, прах Сары уже засыпали бы в урну. Но вместо нее там покоилась ее спасительница. И Грей винил как Сару, так и Дана, что остановил его и не дал помочь Лайле, оказавшейся в ловушке. Он жаждал мести. Но убить их самих было слишком просто. Гораздо изощреннее отнять у них кого-то дорогого. И теперь на руках Сары во всех смыслах была кровь двух человек. Не справилась. Сглупила. Переоценила себя. Не успела. Погубила. Слабая, слабая, слабая-слабая-слабаяслабаяслабая…

Затем голову наполнил знакомый вой десятка глоток, от которого мое сердце ухнуло вниз. Захотелось бежать. Но прошлое не могло нанести никакого вреда, кроме душевного.

Лунный дом. Я, Пабло и Сара убегаем от глобулы. Протекторша метнула в Малого Пса квинтэссенцию, тем самым убив его.

Стоило твари схватить протектора, как Сара, пробежав еще метр, споткнулась и упала посреди разрушенного коридора. Время остановилось. А затем раздались всхлипы.

Меня парализовало от услышанного. Искры и тени квинтэссенции кружились вокруг Сары, но не как обычно, плотно, а рвано, будто бы растворяясь и не имея прежних сил. Я осторожно подошел к протекторше. Она села, спина содрогалась от сдавленных рыданий.

– Я… я не хотела, – выпалила она. Слезы градом падали на пыльный пол. – Но иного выхода не было! Антарес ведь должен вернуться…

Сара согнулась пополам и взвыла. Я не сдержался, присел рядом и коснулся рукой ее спины.

– Что с тобой происходит? Почему ты так изменилась?

Она посмотрела на меня. Глаза ее были полны слез, лицо раскраснелось. Сара снова не могла совладать с чувствами, которых внезапно стало так много. Мне казалось, что она даже забыла, как с ними обходиться. И это ломало ее.

– Это была не я, – с отчаянием в голосе всхлипнула она. – Или я, уже не знаю. Уже ничего не знаю, не понимаю, что это делает со мной. Оно подавляет, но в то же время придает сил. Я больше не спрашиваю себя, просто делаю что должно. Не стою перед выбором между приоритетами и долгом. И я больше не боюсь. Вообще не боюсь.

Она рухнула на меня, обняла за шею и продолжила рыдать, словно все прошедшие годы, все совершенные поступки ударили по ней в одночасье. Я растерялся, но, собравшись, обнял в ответ, не веря, что делаю это. Сара всегда вызывала у меня скрежет раздражения на зубах. Но не сейчас. Это определенно был иной человек.

– Я словно не живу, – выдохнула Сара спустя некоторое время. – Уже так давно, что не вспомнить. Будто кто-то другой занимает мое место, а сама я все та же, как и в тот момент, когда это началось. Время просто встало. И не было тех десятков лет.

Протекторша стиснула челюсти и произнесла:

– Помоги мне. Я не знаю, как с этим жить.

– Ты не будешь одна, – пообещал я. – Мы все поможем. Я помогу.

Все потемнело, в нос ударил кислый затхлый воздух. Грязный, плохо освещенный коридор, множество облезлых дверей, ведущих в маленькие, тесные и бедные квартиры. За одной из таких доносилась чья-то ругань, за другой на полную громкость работало радио.

– Пока что вы удачно проходите испытание, – заявил вновь возникший позади меня Пустой.

– Это бесчеловечно! – обозлился я, изнывая от каждой секунды, проведенной в закромах чужих воспоминаний. Обычно мне не удавалось проникнуть в подобные области памяти, да и желания не было. Оно било по разуму раскаленным ножом.

– Согласен, – спокойно кивнул Пустой. – Но это место не было сделано человеком.

Я проглотил едкие слова, как только Сара вышла из самой дальней квартиры, тихо затворив за собой скрипучую дверь. Мне было трудно принять, что эта худая и хрупкая девушка с заплетенной в волосы лентой, большими зашуганными глазами и в старомодном гороховом платье и есть та Сара, которую я знал. Чем глубже мы погружались в ее прошлое, тем меньше в ней оставалось той каменной воительницы. Передо мной представала всего лишь испуганная девушка, отчаянно пытавшаяся найти в себе силы справиться с окружающим миром.

Она быстро и бесшумно прошмыгнула в свою квартиру, словно уже не в первый раз проделывала такое. Даже ни одна половица не скрипнула. Жилище выглядело бедным, но чистым. Слишком много белых тонов. От каждого предмета мебели веяло безликостью, застоем. Единственным интересным объектом Саре представлялись выставленные на полке фотографии родственников по материнской линии, не захотевших плыть через океан и оставшихся в Ирландии. Сара не помнила родины – ей было всего два года, когда семья мигрировала в Штаты с множеством других искателей лучшей жизни.