Доминум

Солнечный свет врывался в помещение сквозь окно, но едва ли делал его менее темным. Снаружи на грязной улице ребятня с криками гоняла мяч. Скользнув глазами по распятию, расположенному на стене так, чтобы его было видно из любой части помещения, Сара уже собралась было скрыться у себя, но тут в дверях появилась мать, и девушка с испугом отступила. Женщина не была старой, но годы тяжелого труда сделали свое дело. Она выглядела сутулой и тонкой, как палка. Рыжие волосы давно потеряли насыщенный цвет и больше напоминали ржавчину.

– Тебя не было дома, – сухо и резко изрекла мать.

– Я просто… – пролепетала Сара.

– Ты просто снова ходила к этому старику. – Глаза женщины, секунду назад казавшиеся пустыми, метали молнии. – Я же велела тебе не приближаться к нему.

– Я всего лишь помогаю ему по дому, мама! Мистер Голдман – инвалид, ему трудно…

– Инвалид! – прошипела мать, оттесняя дочь к стене. – Это наказание, принесенное ему Богом, так пусть и принимает его! А вы с братом все терлись возле него, слушали рассказы этого спившегося матроса. Как же я была слепа, пока он лил вам в уши эту дрянь!

При упоминании брата сердце Сары сжалось. Раньше они с Томасом вместе ходили к мистеру Голдману, бывшему капитану судна, который повидал половину земного шара, но, потеряв ногу от гангрены, ушел на покой. Все его жилище казалось чем-то средним между музеем и библиотекой. Он сохранил множество сувениров из разных стран: от китайских монет до бивня настоящего африканского слона. Брат и сестра с малых лет слушали его рассказы о дальних странах, читали книги, которые старик складывал стопками до самого потолка. Сара разглядывала карты и мечтала однажды повидать мир собственными глазами. Того же хотел и брат. Они оба желали вырваться из чистой, пустой и набожной рутины, полной правил и запретов. Томас рассказывал, что так было не всегда: при отце их мать была совсем другой. Но Сара не помнила его. Отец умер, когда она была совсем маленькой.

– Он лишь… – выдавила Сара. Слова застревали от страха.

– Замолчи!

Сделав вдох, ее мать умерила пыл, подошла к полке и взяла оттуда длинную твердую палку. При виде этого Сара с ужасом вжалась в угол, пряча покрытые синяками руки. Женщина строго указала на стул, даже не глядя на дочь.

– Садись.

Сара сделала неуверенный шаг, но затем заколебалась. Все нутро выло и разрывалось от противоречий и страха.

– Не буду.

Она не привыкла перечить. Но воспоминания о брате подтолкнули ее к тому. Он всегда бунтовал.

– Я сказала: живо! – завопила мать, ударив палкой по столу.

От этого резкого звука Сара вздрогнула. Женщина схватила ее за запястье крепкой хваткой.

– Нет! – уперлась Сара, но разъярившаяся мать рывком толкнула ее на пол.

– Тварь! – кричала та, угрожающе нависнув над сжавшейся дочерью. – Всегда знала, что ничего из тебя не выйдет! Все это время я была добра к тебе, пыталась наставить, но ты…

Сара помнила всю ее добродетель. Постоянные побои за малейший проступок, запирания в комнате, унижения, лишения. Перед глазами пронеслась белая ваза, которую мать швырнула в восьмилетнюю дочь в очередном приступе гнева. Ваза разбилась об голову старшего брата, который загородил Сару, и оставила на лице большую рану. Он всю неделю ходил в бинтах, а потом просто исчез. Лишь Томас спасал Сару от ярости матери. А когда он сбежал, Сара не смогла постоять за себя.

– Все из-за тебя! – воскликнула мать, вновь ударив палкой по столу. – Всегда все проблемы и зло лишь от тебя одной! Я каждый день молюсь, чтобы это прекратилось, но Всевышний глух ко мне! Вероятно, так он говорит, что для тебя нет спасения, что ты черная овца, недостойная его милости! Ты сожалеешь о своих проступках? Скажи, сожалеешь?!

– Я…

– Конечно же нет, как ты можешь! Ты никогда ни о чем не сожалела: ни о нашей жизни, ни обо мне, ни о своем брате! Он погиб исключительно по твоей вине!

Сара пораженно замерла, даже слезы прекратили литься из глаз.

– Но… он не умер… Томас сбежал…

– Сбежал?! – женщина единожды хохотнула. – Он умер! Умер для всех нас! И вина в этом полностью на твоих плечах!

Она замахнулась палкой, и воспоминание остановилось. Сара кричала. Раздался хлопок, и меня вновь вынесло в коридор, в дальнем конце открылась дверь. Сара прошла по коридору и так же бесшумно зашла в свою квартиру. Снова стычка с матерью. Ругань, крики. Хлопок. Все повторилось. Воспоминание отматывалось, я уже сбился со счета, какой раз мне приходится смотреть, как мать Сары замахивается на нее палкой и обвиняет во всех грехах. Каждый раз меня вновь отбрасывало назад.

– Это то, о чем я говорил, – сказал Пустой. – Она не может идти дальше.

– И что это значит? – забеспокоился я.

Он пожал плечами.

– Что вы останетесь в своих воспоминаниях, пока не выгорит эфир ваших душ.

Женщина занесла палку над головой Сары. Не в силах больше терпеть, я упал рядом с протекторшей и притянул ее к себе. Какими бы сильными мы ни были, встретившись со своими демонами один на один, каждый слаб и беззащитен. Потому нет ничего постыдного в том, чтобы поделиться этим грузом с кем-то другим.