Доминум

– Что ж, – хмыкнул Дан, – чего-то подобного я на самом деле ожидал. Чудный побочный эффект от принятия второго разума в тело. И что он тебе сказал?

– Он почти не говорит. Скорее подсказывает, посылая мне образы.

Когда мы дошли до нужной камеры, Дан немедленно сделал стену прозрачной. Гектора давно развязали, стул исчез. Падший просто сидел в углу, опустив голову. Я не знал, спит он или просто выжидает.

– И как ты все провернешь? – осведомилась Фри.

– Просто подойду, дотронусь, загляну.

– И как часто ты этим пользовался?

Тут я сообразил, что раньше постоянно смотрел внутрь их душ. Кому такое понравится?

– Пару раз приходилось. Странное ощущение. Как тумблер – щелкает по приказу Антареса.

И мы отворили дверь. Дан создал шпагу, Фри положила руку на эфес клинка. Гектор не сразу обратил на нас внимание.

– А‐а, – протянул он, покривившись. – Монструм. Не думал, что тебя подпустят ко мне. Решили наконец отвести меня на обнуление?

– Много чести, – хмыкнул Дан. – Ты ведь не расскажешь нам, где твои друзья? А то они сбежали и зарыли головы в землю. Совсем не этично.

– Серьезно? Ты считаешь, что если я не раскололся перед Змееносцем, то солью все тебе?

– Я больше нравлюсь людям, – улыбнулся протектор. – Мне трудно производить иное впечатление.

И пока они не продолжили и дальше обмениваться взаимными подколами, я присел на корточки и потянулся к руке Гектора. Тот немедленно ее отдернул, будто к его пальцам приближались распахнутые челюсти.

– Эй, ты чего удумал?!

– Не шевелись, – приказал я и подался к нему снова.

Падший дернулся, но внезапно замер, потому как Дан резким выпадом приставил острие шпаги к его шее, чем немало напугал и меня.

– Давай без резких движений, – вкрадчиво попросил Дан. – Я не очень-то люблю насилие, но твое гадкое лицо просто провоцирует меня.

И пока Гектор думал над ответом, мне наконец-то удалось коснуться его ладони и провалиться внутрь души.

Возникла мастерская. Судя по всему, здесь делали скульптуры. Из грязных окон тянулись ленивые лучи закатного солнца, густая пыль золотом поблескивала на свету. На захламленных столах лежали инструменты, груды чертежей неровными стопками покоились подле стульев.

Через меня проходили десятки эмоций: ненависть, отвращение, страх. Чувства загнанного животного, которое решило отбиваться до последнего, несмотря на весь внутренний ужас. Я огляделся и увидел еще несколько недоделанных статуй. Но нашлась здесь и готовая работа. Центр души. Статуя умывалась солнечным светом. Белая, гладкая, с множеством сложных и мелких деталей. То была женщина. Ее руки показались мне самой проработанной и отточенной частью образа. Каменные пальцы касались шеи. Драпировка платья чем-то напомнила вихри дыма. Все было выполнено с огромным мастерством, но особое внимание привлекало ее лицо.

Оно было уничтожено. Словно создатель взял в руки молоток и наносил по камню удар за ударом, пока все черты не обратились в прах.

Я искренне верил, что за этим уродством кроется своя история, которую, если хорошенько поискать, мне бы удалось увидеть в прошлом Гектора. Но не она меня интересовала. Когда я коснулся рук статуи, то держал в мыслях лишь одно.

Меня тут же подхватил вихрь образов. Он сносил, срывал с твердой земли, разбирая ее по кусочкам. Азарт забился внутри головы, кровь ускорялась, а сознание, казалось бы, становилось больше. Я знал, что делал, и был полным хозяином положения. Именно в такие моменты, когда чужая история поглощала меня целиком, я чувствовал себя живее всех живых.

Падшие, – думал я, продираясь сквозь расплывчатые образы: квартиры, стебли побегов, каменные проулки и бесконечный, изменчивый коридор темных улиц и лесов. – Их местоположение, главное обиталище. База, на которую они сбежали.

Гектору было известно, куда переправились его товарищи, но он упорно хранил этот секрет в самых темных глубинах своей памяти. В другое время я бы и не подумал туда пробираться – мне становилось дурно, и после таких нагрузок обычно набегала жуткая слабость. Но в этот раз ничто не могло меня остановить. Потому я уверенно продолжал идти по образам, словно соединяя пронумерованные точки в детской головоломке, чтобы в конце концов получить единую картину. Все погружалось во мрак, в спрятанную, невидимую бездну. И я нашел ее. Жар опалил кожу, песок захрустел на зубах. Я увидел бесконечные барханы, что волнами тянулись к горизонту. Темные рваные скалы вырывались из песчаного плена.

Звуки и образы проходили через мой разум и отпечатывались в памяти. Все хаотично металось, но я улавливал суть, и она мне не нравилась. Поток информации лился и дребезжал. Чем больше я узнавал, тем сильнее сжималось сердце.

Не попадем, – в отчаянии подумал я. – Звезды, нет. Мы не сможем. Никто не сможет. Мы проиграли.