Доминум

Что-то в груди встрепенулось. Жар ударил в голову, и иная сила потянула из мглы воспоминания. Я не без удивления отметил, что Антарес решил поучаствовать в деле. Он подавил мои указы одной-единственной мыслью, развеял их и занялся своей работой, будто желая показать мне истинный путь. Верховный точно знал, что´ искать. Нужные воспоминания были найдены с такой скоростью, с какой я в жизни не действовал в душах.

Стройная фигура в замызганном фартуке. Угольные волосы, прямая осанка, непробиваемая жесткость в глазах. Я содрогнулся, увидев Шакару так близко и ясно. Она и окружение менялись, но одно оставалось одинаковым – выражение ее лица и находящиеся перед ней подопытные.

– Они умирают! – услышал я ее голос.

Шакара не раскрывала рта, связанные с нею воспоминания постоянно сменяли друг друга, но слова звучали в моих ушах.

– Почему они умирают? Снова, и снова, и снова.

Темная комната; падшая склонилась над одним из тел, лежащим на железном столе.

– Я не понимаю, что делаю не так. Можно предположить, что эта операция невозможна и в теории, но она описана эквилибрумами, хоть и запрещена. Успешные прецеденты были.

Я увидел сферы. В них горел фиолетовый дым. Души. Их две. Нет, больше. Много больше. Шакара пробует это раз в несколько лет, но и не думает о прекращении опытов. Ведь успеха она пока не достигла.

Шакара держала сферу в руках. Ее черные глаза казались стеклянными, прямо как у куклы.

– Я уверена, что делаю все правильно. Не может быть иного. Значит, проблема не во мне, а в них. В приземленных.

Она извлекает души. Каждый раз перед ней лежат еще живые тела, но они уже обречены. Падшая не думала о содержании душ. Ее интересовало только то, что можно с ними делать.

– Может, их оболочка слишком слаба? Или же эфир неспособен так быстро адаптироваться?

Бывало, что подопытный просыпался. Тогда Шакара следила за таким экземпляром, но это не продолжалось долго. Человек – простой человек, не сплит и не протектор – умирал в течение пары часов. Те, кто не погибал сразу после опыта и приходил в себя, кричали, говорили невнятно, иногда замыкались, садились в угол и начинали биться головой о стену. Так смерть приходила быстрее. Они не понимали, что с ними происходит, они вообще ничего не осознавали, кроме острого и непреодолимого желания прекратить свое пребывание в этом теле и мире.

Гектор видел ее опыты. Не считая Грея, он был ближе всех остальных к делам Шакары.

– Что это? – выдавил я. – Зачем ты мне это показываешь? Что она с ними делает?

– Всмотрись, – сказал Антарес. – И пойми.

– Вероятно, дело в людях, – говорила Шакара. – В человеческом эфире. Протектор прожил дольше всех – неделю. И он даже был в сознании около часа. Хотя больше ничего внятного он и не дал, но тем не менее. Значит, помог звездный эфир в его крови?

– Из этого вытекает, что нужно попробовать то же самое на заоблачниках, – глухо отозвался Гектор.

– Если бы я располагала такими ресурсами.

Все начало смазываться, но я увидел последний образ. Шакара взяла сферу, склонилась над телом…

Меня бросило в дрожь, когда сознание вырвалось в реальность, будто окатили ледяной водой. Кто-то оттаскивал меня к самой стене. Я непонимающе оглянулся, но Дан приложил палец к губам, призывая к молчанию. Он весь напрягся. Фри в такой же тишине стояла возле Гектора, прижав нож к его шее, чтобы он не издавал звуков. Только после этого я услышал голоса за пределами камеры.

– Не-не-не, сейчас не время! – восклицал кто-то.

В этой наглой и возмущенной интонации я узнал Стефана.

– Дай пройти, я должен допросить падшего.

Вторым собеседником был не кто иной, как Коул.

– Слушай, допрашивальщик из тебя так себе, не обольщайся. Саре эта роль больше подходит, а ты иди лучше чая хлебни.

– Что? – в голосе Коула было больше непонимания, чем угрозы, и вряд ли бы он запугал даже ребенка.

– Что слышал! – надавил Стеф. – Дай этим клоунам из Манипуляционной образцы собрать, а там делай что хочешь, хоть пинком его с плиты Соларума вниз скидывай. Я, кстати, даже заплатил бы, чтоб на такое глянуть.

– Там Тисус? – уточнил Коул.