Домой

– За что… – вздохнула Нина, – ну слушай. У нас в классе есть девочка. Ее зовут Катя. Она хорошая, добрая и учится хорошо… училась бы, если бы не была такой стеснительной. Она всего боится – понимаешь? Если ее к доске вызывают, она вся прямо краснеет, потом бледнеет, говорить начинает и заикается, запинается… Когда выучить надо – это она еще ничего: ну вот стихи, к примеру, она рассказывает. Зажмурится и рассказывает. А вот если надо что самой рассказать – тут она никак. У нас сегодня был урок по русскому устному. У нас учитель – молодой, такой красавец, ах! Да я тебе рассказывала – Алексей Петрович. Он задал нам задание – рассказать о своей любимой книге.

– Ты о какой рассказала? – не удержался Володя.

– Я про каменного гостя, – важно сказала Нина, – рассказала, как ты говорил, помнишь?

– Пять?

– А как же! Ну вот, я ладно. Вызвали Катю. Она начала было говорить – только тихо и непонятно. Алексей Петрович ей говорит – громче! Она стоит, краснеет, бледнеет, но выговорила – у нее любимая книжка про снежную королеву. А он и говорит – хорошая книжка, только уж больно для маленьких… И усмехнулся. А Синька так фыркнула! Тут урок закончился, и Синька к Кате – ты, говорит, ведешь себя как дурочка, мнешься, краснеешь, и вообще ты дурочка, наверное – снежная королева! Тебе, говорит, не место в гимназии, и… в общем, у Кати мама – прислуга. А платит за Катю… короче, вроде ее папа, но я врать не буду – я не поняла, Катя как-то говорила, что папы у нее нет. И вот Синька что-то про это стала говорить. Катя заплакала, стоит, платок комкает. А Синька не унимается. Ну, я и сказала, что некрасиво.

– Синьке сказала?

– Да. Она аж больше ростом стала. Ты, говорит, мне замечания делаешь? Я говорю, вы некрасиво себя ведете. И вы неправы. Она меня к заведующей отвела. Я той рассказала, что Синька над Катей издевалась.

– А дальше что?

– Ну, мне сказали, что я не имею права делать замечания преподавателям и классным дамам и что мне придется думать о своем поведении в течение недели. А еще я обязана извиниться перед Синькой. Я сказала, что прошу прощения, я на самом деле не имела права делать ей замечания – она старше, но все равно она не права. Папа завтра в гимназию должен пойти – его вызвали.

– А что он скажет? – спросил Володя.

– Ой, я не знаю. Найдет, что сказать!

– Он рассердится, наверное?

– На что?

– На замечание. И то, что его в гимназию вызвали.

– Нет, – удивилась Нина, – на что тут сердиться?

– Мой отец бы сердился.

– Ничего подобного! На что?

– На замечание.

– Ну не знаю, – Нина пожала плечами, – да ладно, что мы все про какую-то ерунду? Володя, послушай! Как хорошо, что я рассказала про каменного гостя, да? На самом деле у Алексея Петровича трудно получить пять, а я получила! Хотя неправда это все, у меня совсем другие книжки любимые… Глупо получается – чтобы получить хорошую отметку, соврать пришлось…

Володя почти не слушал ее. В душе поднималась какая-то непонятная горечь. Нина получила замечание, отца вызывают в гимназию – а она идет, щебечет какую-то ерунду, ни о чем не думает! Он представил, как сам шел бы домой в таком случае – еле переставлял бы ноги, думал бы, что скажет отец… Почему так? А что, в самом деле, скажет Арсений Васильевич?

– Зайдем к нам? – предложила Нина.

Володе давно пора было домой, но он решился:

– Пойдем.

Арсений Васильевич был дома и обрадовался детям:

– Ниночка, Володя! Что ж вы так долго, гуляли? Обедать давайте. Таня приготовила все и ушла уж. Сейчас подам!

И он ушел на кухню.

– Ты когда про замечание скажешь? – шепотом спросил Володя.

– Про что? – рассеянно спросила Нина, – Володя, давай руки мыть и на стол накроем? Или, если ты устал, так сядь вот отдохни, а мы сейчас быстро все сделаем. Ой, как я люблю, когда ты в гостях! Сейчас тарелки расставлю.

Володя вышел в кухню. Арсений Васильевич переливал суп в супницу.

– Я за прислугу, – сообщил он.

– Я руки помою и отнесу.

– Хорошо. Ты что грустный, мальчик мой? Все хорошо у тебя?

– Да, – сказал Володя, чувствуя подступающие слезы.

Арсений Васильевич отставил супницу:

– Иди-ка сюда. Что ты, мой хороший?

Володя с шумом втянул воздух и зажмурился, стараясь не заплакать. Почувствовав на плечах теплые руки, он не удержался, громко всхлипнул и уткнулся в грудь Арсению Васильевичу.

– Папа, вы что застряли? Папа, что с ним?

Арсений Васильевич что-то сказал, и Нина, кажется, ушла. Володя плакал, судорожно вздрагивая. Арсений Васильевич молча гладил его по голове. Наконец Володя успокоился, оторвался от его груди, вытер глаза.

– Я умоюсь, – сказал он отрывисто.

Арсений Васильевич кивнул:

– Я в столовой буду.