Домовая любовь

Вторая Зинина тиндерная хорошая знакомая, рыжая Лола, была смешной и сверхживой. Её жизнерадостность не соответствовала её биографии, будто всю её историю ей подсунули. Лола выросла в сибирском населённом пункте, мать работала на заводе, а отец на шахте. Там произошёл взрыв, и отец погиб. Мать запила. Лола вырастила себя сама и поступила в Москве в Лит, вышла замуж за поэта и родила ребёнка. Её – неясно-откудову дочь алкоголички – со скрипом пустили в отборную московскую семью, из которой поэт происходил. Его не печатали, да он и не писал особо, а Лолу начали публиковать, и она находила себе подработки и выучила дополнительный язык. В итоге они развелись, ребёнка пытались отобрать родственники, Лола ушла из двушки на «Академической», подаренной поэту роднёй. Спустя несколько лет мытарств по съёмным комнатам, Лола нашла постоянную работу переводчиком, напечатала три сборника, купила хрущёвку в Кунцеве и устроила дочку в хорошую школу. Ты суперЛола, говорила Зина. Лоле нравилась Зинина конструктивистская съёмная однушка – много света, говорила она. Лола прекрасно шутила и целовалась лучше всех на свете. После их встреч Зина чувствовала себя сильнее. Будто вместе с поцелуями Лола вдыхала в Зину жизнь.

Встречавшиеся Зине мужчины, даже отфильтрованные, проигрывали женщинам. Дело было не в сексе. Просто с ними Зине стремительно становилось скучно. Книжки читающие, кино смот-рящие, её ценности разделяющие, почти-не-болеющие условно патогенным сексизмом мужчины заставляли Зину зевать. Она сдерживала зевки во рту на свиданиях. Однажды, во время третьей встречи с парнем, который ей очень нравился внешне и с которым был приключенческий секс, Зина не выдержала накала скуки и спросила у него прямо, отчего ей так скучно с ним. Парень перестал мешать пасту – он был графическим дизайнером и классно готовил – без слов выпихнул Зину из своей двушки в девятиэтажке на Смоленке. Вот тогда ей сделалось весело, и она загоготала на весь подъезд, да так, что соседняя дверь обеспокоенно приоткрылась. Вот он – мальчик-с-квартирой-в-центре-Москвы. Зина спросила Лолу, отчего с мальчиками бывает так скучно. Та только ответила, что какая разница – посылаешь и живёшь дальше, и убежала забирать дочь из школы.

Однажды Зине позвонили и рассказали, что ремонт в квартирае закончился. Она высвободила себе на неделе день. Утром помылась, нарядилась в брюки, вельветовый пиджак, блузку с восточным орнаментом, аквамариновые кроссовки. Предыдущим вечером ей принесли на девятьсот-пятого-года новую вазу, которую заказала через интернет. Зина положила её в рюкзак. У метро, ещё в своём съёмном районе, купила букет тюльпанов. Приехала в свой новый район, дошла до своего нового дома, поднялась в свой квартирай. Зашла в квартирай. Быстро выпроводила бригадира – ремонт был ок, такой, какой она заказывала. Но даже это неважно. Квартирай был, несомненно, живой и её. Для её жизни. Он глядел на лес, на виднеющиеся вдалеке верхушки Москвы. Зина смотрела глазами квартирая, дышала вытяжкой квартирая. Квартирай зашёл в неё. Она легла на переливающийся на солнце ламинат и почувствовала сильный экстаз. Со временем он потеряет мощность, но останется постоянным, её собственным и таким, каким она хочет. Её личный квартирай без чужого вкуса, без ошмётков чужой памяти. Зина любила его. Через какое-то время в домофон пропиликали. Это принесли кровать и тумбу. Зина улеглась на накроватный матрас и, перелистывая варианты постельного белья в телефоне, думала, кого и как привести в квартирай первым. Этот человек должен быть важным, хорошим, проверенным. Достойным квартирая. Ещё почти месяц ей жить на девятьсот-пятого-года. Сначала людей можно приводить туда, проверять, а потом уже одобренных впускать в квартирай. Можно было конечно пригласить Лолу, она хорошо ей знакомая и прекрасная, живая и смешная. Как раз для квартирая. Но у них с Зиной был перерыв. Зина начала влюбляться в Лолу, а Лола начала влюбляться в Зину, Зина была за, а Лола не хотела никаких серьёзностей – Зина почувствовала это. У неё было много работы плюс переезд. Не сговариваясь, они почти прекратили общение, ощущая, что это временно, но необходимо.