Домовые

— А может, и не жили вовсе? Может, это у них для красоты? — мечтательно произнесла Уклейка.

— Дом — для красоты? Ну, ты сегодня соленой водицы перебрала! Поплыли, а то еще до чего-нибудь додумаешься! — прикрикнул Коська.

Когда добрались до места, старших не нашли — у них вышло временное замирение с Панкратом, потому что объявились еще новоселы, молодые и горластые, грозились прогнать и Антипа, и Афоню, и всех, кто по соседству. Перекусили скромненько — консервами и перловицами, что насобирала с утра Уклейка. Потом пришел страшно недовольный Антип, ничего слушать не пожелал и завалился спать на мелководье. Коська сел чертить веточкой по мокрому песку Пресноводье в разрезе, долго прикидывал, на какой оно глубине и сколь велики должны быть на чертеже фигурки водяных, тут и Афоня заявился — со стороны протоки меж островами.

Коська рассказал Афоне про Перфилову затею с ванной.

— Я кое с кем посоветовался, — сообщил Афоня. — Не так все это просто. Думаете, это они над нашей декларацией о демелиорации слезу пустили? Нет, они просто сообразили, какая им от этого выйдет польза. Если загубить наши болота окончательно — мы становимся дармовой рабочей силой. За обглоданный рыбий хвост поплывем на Галапагосские острова, прямо акулам в зубы.

— Дядя Афоня! Да неужели у вас у всех тогда, на сплыве, мозги поотшибало?! — заорал Коська. — Мы-то с Уклейкой маленькие были, нас на сплыв не пустили, а вы-то все — уже матерые! Неужели трудно было глянуть чуть дальше собственного носа?

Афоня горестно развел лапищами.

— Всяк водяной задним умом крепок, — пожаловался. — Ты вон тоже тогда мелиораторов бить собирался, а теперь вот бегаешь с книжонками, Пресноводье какое-то выдумал! Нет на свете Пресноводья!

— Есть Пресноводье!

— Ну так покажи мне, глупому, где оно на карте!

Многое изменилось с той поры, когда сплыв созывали. Теперь в редкой семье водяных не было географического атласа, да и болотные черти тоже этой наукой сильно увлеклись. Вечерами, позвав гостей, ползали по цветным страницам когтистыми лапами, отмечали наступление моря на сушу, рисовали новые береговые линии — словом, как могли, не отставали от жизни.

— А на карте его нет! И быть даже не может, потому что оно под землей, — отвечал Коська. — Гляди, я нарисовал. Мы над самым Пресноводьем ходим и того не знаем. А оно — на глубине.

— Да ты свихнулся! — воскликнул пораженный догадкой Афоня. — Тебя к бабкам вести нужно, лечить! Надо же, додумался — Пресноводье у него на глубине! Этак и я тебе скажу, что Пресноводье — наверху, на высоте! Потому что оттуда дождь идет, а дождь — пресный!

— На высоте? — Коська задрал голову. — А точно! Только, дядя Афоня, как же мы оттуда в болота попали? Если оно под землей — мы через какую-нибудь дырку с исторической родины вылезли. А если наверху?..

— Свалились!!! — зарычал разъяренный Афоня. — И так тошно, а тут еще ты с ума сплываешь! Уклейка, поесть ничего не найдется?

— Да все уж подъели… — растерянно ответила Уклейка. — Ты верши не проверял?

— Пусто! А консервы?

— Кончились.

— Где же этого твоего женишка ненаглядного водяные змеи носят?

— Ты моего жениха, дядя Афоня, не тронь! — Уклейка поджалась и выставила острые коготки. — Я за него так тебя исполосую — потом бабка по чешуйке собирать да склеивать будет!

— Пошла, пошла, нечего! — отмахнулся от нее Афоня. — А ты бы, Коська, сказал дружку — пусть хоть мороженой рыбы притащит!

— Он и так только и знает, что рыбу нам тащит, — буркнул Коська. — А нам и отблагодарить нечем! Водяные, называется! Озерные хозяева! Раньше могли за услугу пудовой рыбиной отдарить, теперь — побираемся! Бабы витрины бьют, всякую дрянь с них хватают! Знаешь, почему все это?

— Потому что дураки! — сразу выпалил Афоня. — Это Панкрат всех с толку сбил — сплыв ему, декларация ему, демелиорация ему! А мы и поверили! Знаешь, что про него говорят? Что он с солеными водяными спелся! Что они его еще раньше прикормили, подкупили, что все это было заранее придумано, что даже декларацию ему из Океана прислали, а он только переписал своей лапой!

— И не лень тебе сплетни собирать, дядя Афоня?

— Сплетни? Передохнем тут с голоду — это уже не сплетни!

— Ты чего глотку дерешь, сосед? — раздался знакомый прокуренный голос.

Из воды неторопливо выходил Янка, держа в тощей лапе хвостатый узелок.

— Вот, навестить решил, гостинца принес, развязывай, Уклейка. Как вы тут? Обустроились?

— Обустроились! — взревел Афоня и вдруг стал тереть грязным кулаком глаза. Коська с Уклейкой переглянулись — водяной плакал настоящими слезами. Возможнл, даже солеными.

— Обустроились, как же! — выкрикивал он. — Антип никак бок не залечит, Панкрат его в драке помял, ребро сломал, не иначе! Этот вот — с ума сплыл, за исторической родиной гоняется! У меня от консервов изжога! Давлюсь, а ем, больше-то нечего! И ты еще с дурацкими вопросами!

— Ишь ты… — Янка покрутил своим аккуратным пятачком. — Надо же…

— Садись, дядя Янка, — по-взрослому печально сказала Уклейка. — Будь гостем. Мы зато костер разводить выучились.

— Да, это — достижение, — сказал Янка, и не понять было — похвалил или съязвил.