Дон Хуан

– Я – Надоеда. Явился переговорить с тобой…

– И лучшего способа найти не сумел…

– Никогда не думал, что монахи бывают такими лютыми… Пособи, будь другом, может, они отступятся. Назавтра мне нужно воротить тело в целости и сохранности, а эти вон как его изметелили.

Вельчек доложил замершим в ожидании инквизиторам:

– Это фламандский купец, его зовут Рёйсбрук[8]. О чем вашим милостям угодно его спросить?

– Проверьте, как он знает «Римский катехизис».

– Будет ли мне позволено присесть?

– Коли вам, падре, это необходимо…

– Осмелюсь напомнить о своем недуге…

Ему принесли табурет, и он сел. Потом снова заговорил с фламандцем:

– Слушай, Надоеда, давай-ка притворимся, будто ведем беседу, времени это много не займет, а потом они тебя небось отпустят. Ты должен говорить поболе моего, так что давай выкладывай, с чем тебя прислали. Да говори так, словно отчитываешь что по памяти – отвечаешь урок по Катехизису. Пусть думают, будто я тебя проверяю.

Фламандец слегка приподнялся. Раздался стон.

– Что желают знать святые отцы?

– Не еретик ли ты.

– Для них, видать, еретик, я исповедую кальвинизм.

– Это как же? – спросил, опешив, Черный Боб.

– Да, несколько лет я провел в теле одного французского гугенота, и он обратил меня в свою веру.

– Шутить изволишь? Мы, бесы, исстари были католиками.

– Так то раньше. Но потом Лютер объяснил поразительные вещи. Хотя лютеранство, конечно, не по нам – чересчур уж сентиментально. Но вот логика Кальвина безупречна! Никому из наших с ним не потягаться. Эх, а как он рассуждает о Дьяволе!

Черный Боб взглянул на него с презрением.

– Тебе бы послушать падре Тельеса. Вот у кого логика так логика! А какая глубина познаний, какая эрудиция! Мне довелось удостовериться, что во всем свете никто не знает о Боге столько, сколько он.

– Католицизм устарел, – со вздохом обронил Надоеда. – С точки зрения нашего дела от новых ересей проку больше!

– Случись в аду инквизиция, я бы на тебя непременно донес! Это надо такое – бес-еретик!

– А чем он хуже беса-католика? Ладно, по мне, так мы заболтались. Доложи-ка монахам о результате экзамена – чего ты напроверял. А я уж и на ногах держаться не в силах, ох и болит у меня все! Нет больше терпенья! Поскорей бы выбраться из этого тела – очухаться… Да и дело мое к тебе не терпит отлагательств.

Падре Вельчек повернулся к инквизиторам:

– Преподобные отцы, я обнаружил в этом человеке изрядное знание Катехизиса. Полагаю, это верный раб Господень. Он – францисканец-терсиарий.

– А порасспрашивали вы его о том, что он думает о конкретных положениях, касаемых Святой Троицы? Ибо в тех землях весьма распространены ложные воззрения Кальвина.

– Сей добрый человек даже имени этого выродка не слыхал.

Инквизиторы посовещались.

– Мы благодарим вас, падре Вельчек. Ступайте с Богом.

– А когда у вас случится свободная минута, – добавил тот, что выглядел среди них главным, – не откажитесь обсудить со мной кое-какие наиважнейшие проблемы. Как мне известно, падре Тельес нашел в вас истинного и достойного преемника.

– Падре Тельес почтил меня своим доверием.

– Дело в том, что в некоторых пунктах он отходит от учения доктора Анхелико[9].

– Зато приближается к святому Августину.

– Именно об этом я и хотел бы с вами потолковать. Так когда же я буду иметь удовольствие снова видеть вас здесь? Вы ведь знаете, с каким уважением мы к вам относимся, да и оказанные нам услуги не забываем.

– Когда будет угодно вашей милости. Лишь назначьте час…

– Ступайте с Богом. И берегите желудок!

– На все воля Божия. Покорно благодарю…

Черный Боб заспешил было к двери, но, услыхав позади голос Надоеды, приостановился.

– Ты что, вздумал бросить меня тут?

Черный Боб взглянул на несчастного.

– Монахи подлечат тебя. Наверно, завтра и выпустят. Ты знаешь, где меня отыскать.

– Чего еще желает этот купец? – раздраженно спросил один из инквизиторов.

– Он молит меня взять его с собой. Говорит, у него болят все кости и он голоден.

– Объясните ему, что это невозможно. Прежде мы должны написать кучу бумаг, а он – поставить на них свою подпись. Но его накормят, уложат в постель и, коли пожелает, даже дадут глотнуть водки, а прежде разотрут уксусом с солью – в подобных случаях нет средства лучше.

– Ну? Ты сам слыхал, – сказал Вельчек Надоеде.

– Нет, на это я не согласен, нет у меня больше терпенья!

– И что ты намерен делать?

– Умереть.

Купец громко застонал и затих. К нему подбежали монахи, и кто-то изрек:

– Он мертв.

Все чинно перекрестились.

– С чего это он? Давешнего двоеженца довели до седьмого штыря, и хоть бы что…

– Все зависит от организма.

Один из инквизиторов, опустившись на колени, принялся читать молитву за упокой души новопреставленного раба Божия.

3. Вельчек успел уж добраться до выхода, когда его нагнал дух Надоеды, иль, верней сказать, сам Надоеда, каковой духом-то на самом деле и был. А явился он зловещим дуновением – ледяным порывом ветра, который бьет в затылок и от которого начинают дрожать поджилки.

– Подожди, давай прежде выйдем, – бросил ему Вельчек по-немецки.