В рядах другого войска находятся те, что утоляют жажду прозрачными струями Бетиса, окаймленного оливковыми рощами; те, что моют и освежают лицо влагою всегда полноводного и золотоносного Тахо; те, что упиваются животворящею водою дивного Хениля; те, что попирают тартесийские долины с их тучными пажитями; те, что веселятся на Елисейских полях Хереса; богатые ламанчцы в венках из золотых колосьев; те, что закованы в латы, – последние потомки древних готов; те, что купаются в водах Писуэрги, славящейся спокойным своим течением; те, что пасут стада на бескрайних лугах извилистой Гуадианы, славящейся потаенным своим руслом; дрожащие от холода в лесах Пиренеев и осыпаемые снежными хлопьями на вершинах Апеннин, – СЛОВОМ ВСЕ ПЛЕМЕНА, КОТОРЫЕ НАСЕЛЯЮТ И НАПОЛНЯЮТ СОБОЮ ЕВРОПУ», ч. 1, с. 166.
Итак, здесь нам сообщили, будто бы ВСЯ АНТИЧНАЯ ЕВРОПА вышла на поле брани против Дон Кихота = Ивана Грозного = Навуходоносора. На самом деле, это не совсем так. Мятеж Реформации охватил лишь часть античной Западной Европы второй половины XVI века. Например, Испания и Этрурия (то есть этруски в Италии) долго сопротивлялись мятежу, и их правители, имперские наместники, пытались сохранить Великую Ордынскую Империю. Но поскольку текст «Сервантеса» создавался реформаторами, им было выгодно представить дело таким образом, будто буквально вся Западная Европа дружно восстала против Руси-Орды. Именно это они хотели внушить своим читателям, дабы склонить к мятежу как можно больше людей. Между прочим, слова Дон Кихота, что два войска идут друг против друга, как раз и означают, что на полях Европы сталкивались как проимперские, так и реформаторские военные отряды. Рать Ивана Грозного, ясное дело, стремилась поддержать своих союзников.
Пересказав часть старинного оригинала, Сервантес тут же обрушивает на читателя возгласы, что все эти перечни античных народов, племен и рыцарей являются, дескать, бредом сумасшедшего. Он восклицает: «Господи ты боже мой, какие только страны не назвал Дон Кихот, впитавший в себя все, что он вычитал в лживых романах… какие только народы не перечислил, в мгновение ока наделив каждый из них особыми приметами!», ч. 1, с. 166–167.
По воле Сервантеса, Санчо Панса заявляет, что он ничего подобного не видит, а только слышит блеянье овец и баранов.
«– Как ты можешь так говорить! – воскликнул Дон Кихот. – Разве ты не слышишь РЖАНЬЯ КОНЕЙ, ТРУБНОГО ЗВУКА И БАРАБАННОГО БОЯ?… Если ты так напуган, то отъезжай в сторону и оставь меня одного, я и один сумею сделать так, ЧТОБЫ ПОБЕДА ОСТАЛАСЬ ЗА ТЕМИ, КОМУ Я ОКАЖУ ПОМОЩЬ», ч. 1, с. 167.
Далее, Сервантес словами Санчо пытается ослабить впечатление от только что процитированного им (скорее всего, искаженно) старинного оригинала с перечнем воинов, народов, племен, и представить дело так, будто это – всего лишь бредни умалишенного рыцаря. Санчо, мол, кричит:
«В уме ли вы, сеньор? Оглянитесь, нет тут никаких великанов, рыцарей, котов (на гербах – Авт.), доспехов, щитов, ни разноцветных, ни одноцветных, ни цвета небесной лазури, ни черта тут нет. Да что же он делает? Вот грех тяжкий!
Но Дон Кихот и не думал возвращаться… Он врезался в овечье стадо и столь отважно и столь яростно принялся наносить удары копьем, точно это и впрямь были его смертельные враги. Пастухи пытались остановить его; однако, уверившись, что это ни к чему не ведет, они отвязали свои пращи и принялись услаждать его слух свистом летящих камней величиной с кулак», ч. 1, с. 167. См. рис. 1.73.
Дон Кихот был камнями сбит с коня. Пастухи сильно его покалечили, выбили несколько зубов, изуродовали пальцы на руке, вдавили два ребра. В общем, рыцарь сильно пострадал и не мог передвигаться. Пастухи собрали свое разогнанное стадо, забрали убитых Дон Кихотом овец (их оказалось не менее семи) и поспешно удалились. Поле битвы опустело. Так трагически и комически, – в ёрническом исполнении Сервантеса, – завершилось это сражение.