Don't cry mercy (СИ)

— Неужели мне так обязательно напоминать, что я слышу твою ложь, боже! — вскинувшись, волк внутри человека вдруг замер. Окаменел, а затем опустился на передние лапы и стих. Покорился человеку, больше не собираясь оббивать хвостом, как кнутом, прутья рёбер и вгрызаться в лёгкие. Покорился, чувствуя снедающую всё на своём пути безнадёжность и не чувствуя больше опасности вокруг…

Стайлз остановился, повернулся к мужчине всем корпусом и поймал взгляд его глаз. Прищурился.

— Я не понимаю почему ты…

— Что?! — вышло резче, чем хотелось, но не зло, а скорее отчаянно.

— Ты буквально молишь меня, унижаешься, просишь… Ты можешь одним ударом руки вырубить меня, и, — он сделал шаг вперёд и дёрнул чужую руку, спрятанную в кармане куртки, на себя. Ладонь оборотня была в его подсыхающей крови, — одним взмахом когтей вырвать мне глотку, Дерек! Почему ты унижаешься передо мной? Ты можешь заставить меня сказать правду, только правду и ничего кроме правды, но ты скулишь как побитый щенок?!

— Да потому, что я всё ещё дорожу тобой! Идиот, если бы мне было плевать, я бы не пришёл! Я бы вырвался ещё в первый день заключения и, даже под страхом собственной смерти, убил бы тебя к чертям! — Дерек дёрнул рукой и снова засунул её в карман. — И я не считаю это унижением, я пытаюсь снова наладить с тобой контакт, потому что ты, блять, ДОРОГ МНЕ!

Еле сдерживая обращение, он резко развернулся и пошёл дальше. В горле стоял ком, а дыхание сбивалось на рычание. Хорошо, что людей вокруг не было, иначе их ссора определённо привлекла бы внимание и неизвестно какие были бы последствия…

Стайлз моргнул, всё ещё стоя с чуть вытянутой вперёд рукой, и несколько раз сжал ладонь в кулак. Прочистил горло. Спина оборотня удалялась от него с каждой секундой всё дальше. Тихо цокнув, мальчишка вздохнул и, сунув руки назад в карманы кофты, наконец, начал двигаться. Ускорил шаг, чтобы поскорей догнать Дерека.

Небо над его головой начинало нещадно быстро темнеть и, скорее всего, скоро должен был пойти дождь. Главное до этого момента успеть вернуться в машину.

— Таак… — Стайлз шумно дышал, чувствуя насколько отвык от физической нагрузки. — Ты хотел бы услышать, ну, всё с самого начала или…

Они сбавили темп, заворачивая в открытые ворота кладбища. Стайлз опустил голову как можно ниже, чтобы сильнее спрятаться в капюшоне, и негромко недовольно пыхтел. Он совершенно не хотел что-либо пояснять Дереку, но в груди было больно от мысли, что сейчас он опять обижает его. Намеренно.

Оборотень не ответил.

— Если ты будешь молчать… — Стайлз поджал губы и всё-таки поднял голову, чтобы посмотреть, куда им идти. Краем глаза он подметил успокоившегося и хмурого мужчину.

На кладбище было пусто. Он мог бы отпустить не очень приятную шутку про слишком людное место, но решил, что это всё равно не сможет избавить их от напряжённости, так что…

Вздохнув, Стайлз немного ускорил шаг петляя между надгробий. Как долго его здесь не было. Как чертовски долго…

Когда в нескольких десятках метров впереди показалась могила матери, он замер. Услышал как сзади подошёл оборотень. Он, будто нарочно шумел листвой и наступал на некоторый сухие ветки, чтобы сообщить о своём присутствии.

— Ты… Ты остаёшься здесь. — Даже не обернулся. Сделал медленные шаги вперёд, стянул капюшон и попытался натянуть лёгкую улыбку.

Будто можно обмануть тех, кто тебя не видит, но чувствует, «искренней» лёгкостью на лице…

Остановившись в нескольких шагах перед ними, он сглотнул, сжал зубами нижнюю губу и постарался не опускать глаза в землю.

— Привет, мама… Папа… — Зажмурился, глубоко дыша. Снова открыл глаза. — Я вот пришёл… Пришёл к вам, чтобы… Со мной всё в порядке, честно… Я окончил школу… Точнее, Лидия её за меня закончила, но это не столь важно, и… Я… Я соскучился…И, кажется, опять сделал что-то не так, мам… Я… Господи…

Вдох-выдох. Ты жив, и ты должен быть сильным.

Только вот они уже «нет» и никогда не будут.

Он выталкивает воздух порциями. Сжимает ладони в кулаки и часто моргает. Он не будет плакать. Он не будет плакать.

Он не будет…

— Пап, прости меня! — Ноги подгибаются, и мальчишка не удерживается. Он падает на колени, но по ощущениям сквозь землю. В самый жуткий ад. — Я не успел… Я должен был, но не смог… Я просто не смог, пап… Я… — Руки дрожат нещадно, под ногти забивается грязь, когда он впивается пальцами в почву. — Я, кажется, вышел неправильным… Вы с мамой… Простите меня, я не тот, кем вы могли бы гордиться… Я понимаю, и я люблю вас… Я всегда буду любить вас… — он вздрагивает и прячет лицо в ладонях. Мотает головой, пытаясь растрясти нахлынувшие вину, отчаянье и осознание… Всего.

У него никого нет.

Ему некуда идти.

Ему не к кому идти.