Дон Жуан

Ошибки предков замечаем все мы,

И эту доказать не мудрено:

Они уж слишком украшают тему,

За вымыслом блуждая вкривь и вкось,

А мне вот быть правдивым удалось!

203

А ежели вы склонны сомневаться,

Узнаете вы правду из газет,

Могу и на историю сослаться,

На оперу, на драму, на балет;

Да наконец, уж если признаваться,

Я расскажу вам (это не секрет!):

Я видел сам недавно, как в Севилье

Жуана черти в бездну утащили!

204

Уж если я до прозы снизойду,

То заповеди напишу поэтам:

Я всех моих собратий превзойду,

Подобным занимавшихся предметом,

Всем вкусам я итоги подведу

И назову сей ценный труд при этом:

"Лонгин с бутылкой", или "Всяк пиит

Будь сам себе закон и Стагирит".

205

Чти Мильтона и Попа; никогда

Не подражай мужам Озерной школы:

Их Вордсворт - безнадежная балда,

Пьян Колридж, а у Саути слог тяжелый;

У Кэмбела стихи - одна вода,

А трудный Крабб - соперник невеселый;

От Роджерса ни строчки не бери

И с музой Мура флирта не твори.

206

Не пожелай от Созби ни Пегаса,

Ни музы, ни всего его добра,

Не клевещи на ближних для прикрасы

И сплетнями не оскверняй пера,

Пиши без принужденья, без гримасы,

Пиши, как я (давно уже пора!),

Целуй мою лозу, а не желаешь

Ты на своей спине ее узнаешь!

207

Уж если вы хотите утверждать,

Что этот мой рассказ лишен морали,

То мне придется искренне сказать,

Что вы его ни разу не читали!

Рассказ мой весел, не хочу скрывать.

(Я враг нравоучительной печали!)

В двенадцатой же песне я хотел

Изобразить всех грешников удел.

208

Но тем из вас, чей извращенный разум,

Улик и сплетен разбирая хлам,

Все доводы опровергая разом,

Не веря мне и собственным глазам,

Твердит про "аморальную заразу",

Я вам скажу - пиитам и попам:

"Вы просто лжете, дорогие сэры!

Точнее - заблуждаетесь без меры!"

209

Я рад во вкусе бабушек писать.

Я ссориться с читателем не смею,

Мне все же лавры хочется стяжать

Эпической поэмою моею.

(Ребенку надо что-нибудь сосать,

Чтоб зубки прорезались поскорее!)

Я, чтоб читатель-скромник не бранил,

"Британский вестник" бабушкин купил.

210

Я взятку положил в письмо к издателю

И даже получил его ответ:

Он мило обещал (хвала создателю!)

Статью - хвалебных отзывов букет!

Но если он (что свойственно приятелю)

Обманет и меня, и целый свет

И желчью обольет меня язвительно,

Он деньги взял с меня, ему простительно.

211

Но верю я: священный сей союз

Меня вполне спасет от нападенья,

И ублажать журналов прочих вкус

Не стану в ожиданье одобренья!

Они не любят наших юных муз,

И даже в "Эдинбургском обозренье"

Писатель, нарушающий закон,

Весьма жестокой каре обречен.

212

"Non ego hoc ferrem calida juventa"*,

Гораций говорил, скажу и я:

Лет семь тому назад - еще до Бренты

Была живее вспыльчивость моя:

Тогда под впечатлением момента

Удары все я возвращал, друзья.

Я б это дело втуне не оставил,

Когда Георг, по счету третий, правил.

* "Я не стерпел бы этого в дни пылкой юности" (ит.).

213

Но в тридцать лет седы мои виски,

Что будет в сорок - даже и не знаю:

Поглядывать я стал на парики.

Я сердцем сед! Еще в начале мая

Растратил я хорошие деньки,

Уж я себя отважным не считаю:

Я как-то незаметно промотал

И смелости и жизни капитал.

214

О, больше никогда на сердце это

Не упадет живительной росой

Заветный луч магического света,

Рождаемый восторгом и красой!

Подобно улью пчел, душа поэта

Богата медом - творческой весной;

Но это все - пока мы сами в силах

Удваивать красу предметов милых!

215

О, никогда не испытаю я,

Как это сердце ширится и тает,

Вмещая все богатства бытия,

И гневом и восторгом замирает.

Прошла навек восторженность моя.

Бесчувственность меня обуревает,

И вместо сердца слышу все ясней

Рассудка мерный пульс в груди моей.

216

Минули дни любви. Уж никогда

Ни девушки, ни женщины, ни вдовы

Меня не одурачат, господа!

Я образ жизни избираю новый:

Все вина заменяет мне вода,

И всех страстей отбросил я оковы,

Лишь скупости предаться я бы мог,

Поскольку это - старческий порок.

217

Тщеславию я долго поклонялся,

Но божествам Блаженства и Печали

Его я предал. Долго я скитался,

И многие мечты меня прельщали;

Но годы проходили, я менялся.

О, солнечная молодость! Не я ли

Растрачивал в горячке чувств и дум

На страсти - сердце и на рифмы - ум...

218

В чем слава? В том, чтоб именем своим

Столбцы газет заполнить поплотнее.

Что слава? Просто холм, а мы спешим

Добраться до вершины поскорее.

Мы пишем, поучаем, говорим,

Ломаем копья и ломаем шеи,

Чтоб после нашей смерти помнил свет

Фамилию и плохонький портрет!

219

Египта царь Хеопс, мы знаем с вами,

Для памяти и мумии своей

Себе воздвиг над многими веками

Гигантский небывалый мавзолеи.

Он был разграблен жадными руками,

И не осталось от царя царей,

Увы, ни горсти праха. Так на что же

Мы, грешные, надеяться-то можем?

220

Но все же, философию ценя,

Я часто говорю себе: увы,

Мы - существа единственного дня,

И наш удел-удел любой травы!

Но юность и у вас и у меня

Была приятна, согласитесь вы!

Живите же, судьбу не упрекая,

Копите деньги. Библию читая!..

221

Любезный мой читатель (а верней

Любезный покупатель), до свиданья!

Я жму вам руку и на много дней

Вам искренне желаю процветанья.

Мы встретимся, пожалуй, попоздней,

Коль явится на то у вас желанье.

(Я от собратьев отличаюсь тем,

Что докучать я не люблю совсем!)

222

"Иди же, тихий плод уединенья!