Дон Жуан. Правдивая история легендарного любовника

Дон Альбукерке умолчал о пренеприятном происшествии, случившемся с ним на выезде из Вальядолида. Дело в том, что отвыкший от длительной верховой езды да к тому же порядком поизносившийся телесно канцлер решил ехать в Севилью в карете, запряженной двенадцатью одномастными лошадьми – цугом. Так быстрее, ведь можно не останавливаться на отдых в каждой харчевне.

Это была самая первая карета на всем Пиренейском полуострове: обитая мягкой кожей изнутри, с неким подобием рессор, которые, по идее, должны были смягчить тряску.

Но эта единственная в королевстве карета была хоть и красивой снаружи и комфортабельной внутри, однако технически оставалась еще очень несовершенной и совершенно неприспособленной к быстрой езде по разбитым лесным дорогам. И потому она очень скоро перевернулась на всем ходу. Альбукерке позорно вывалился наружу и разбил грудь о придорожный камень. Проклиная все на свете, он не стал заниматься неопасной раной и помчался дальше верхом в сопровождении нескольких всадников. По дороге они восемь раз меняли лошадей. И вот он сидит здесь, в унылом королевском замке Севильи…

– Вот что еще, – продолжил канцлер самодовольно, – я распорядился вызвать сюда архиепископа Толедо, примаса всей Кастилии дона Гомеса де Манрике. Святой отец прибудет с минуты на минуту – якобы для того, чтоб возглавить шествие в честь Семаны Санты. Он всенародно провозгласит дона Педро королем, как только мы получим известие о смерти Альфонсо. Тем самым мы поставим бастардов и Элеонору де Гусман перед свершившимся фактом.

Внезапно Мария Португальская и Хуан Альфонсо д’Альбукерке обнаружили, что инфанта дона Педро нет в каминном зале королевского замка Севильи.

Глава 7

– Собирайся, друг мой, да поскорей! Путь предстоит неблизкий, – говорил инфант дон Педро, нервно расхаживая по комнате в кастильо дона Хуана де Тенорио.

– А зачем, Педро? – удивленно спросил тот. – Если твой отец заразился чумой, то его уже ничто не спасет. Ты же сам сказал, что вам сразу сообщат…

– Собирайся, болван! – заорал инфант, и сомнения его друга как рукой сняло.

Едва они отъехали от замка, как де Тенорио спохватился:

– Дон Педро, а ты уверен, что нас пропустят к его величеству?

Сначала инфант не понял, о каких препятствиях может идти речь. Ведь он, черт возьми, королевский сын! Но, подумав, дон Педро буквально застонал от досады: сын-то сын, но ведь это надо доказать.

Последний раз он мельком виделся с отцом восемь лет назад, когда тот, едучи в порт Кадис, по пути остановился в королевском замке Севильи. Тогда Альфонсо даже не соблаговолил пообщаться с Педро, узнать, как ему живется, с кем он играет, учится ли…

Вряд ли теперь Альфонсо XI узнает своего отпрыска в лицо. А уж его охрана и военачальники – тем более. Да, он похож, так все говорят… Но мало ли на свете похожих людей?

Пришлось возвращаться. Ворвавшись в покои матери, дон Педро категорически потребовал, чтобы канцлер написал ему сопроводительную бумагу и скрепил ее королевской печатью.

Мария Португальская была на грани истерики. Педро, ее единственная надежда в этой жизни, собирался ехать в логово «Черной смерти»! А если он заразится? Что тогда будет с ней?

Сейчас Мария хоть и опальная, но все же законная жена короля. Однако если умрет Альфонсо, а вслед за ним, не успев занять престол, отправится на тот свет юный Педро? Бастарды и проклятая Элеонора де Гусман в самом лучшем случае отправят ее в заточение. В сырой каземат с крысами и клопами…

– Педро, сын мой, останься со мной! – стонала Мария Португальская. – Зачем тебе туда ехать?

Инфант заскрипел зубами, а затем злобно произнес:

– Я хочу своими глазами видеть, как он подыхает!

Присутствовавший в покоях королевы Альбукерке незаметно покивал головой, что означало: «Мария, пусть едет. Нам его не остановить».

Альбукерке видел глаза инфанта, стремительно наливавшиеся кровью. Он знал, что в таком состоянии тот способен на все. Канцлер мысленно содрогнулся, вспомнив случай годичной давности…

Тогда Альбукерке и дон Педро сидели в этих самых покоях и беседовали. Внезапно вошла разгневанная королева Мария и в очередной раз стала жаловаться канцлеру на неподобающе наглое поведение одного из слуг. Инфант молча слушал и глаза его, как сегодня, наливались кровью. Он встал, вышел и спустя минуту вернулся вместе с тем самым слугой. Затем, ни слова не говоря, вынул из ножен меч и рассек бедолаге голову. Прямо на глазах у матери и ее любовника.

– Вы, матушка, если мне не изменяет память, еще как-то высказывали недовольство вашей горничной? – спокойно спросил дон Педро. – Мерзкая девчонка, согласен.

И велел отдать невинную четырнадцатилетнюю девушку на потеху своему другу Хуану де Тенорио.

Эта девушка, имени которой не сохранилось ни в испанских хрониках того времени, ни в памяти дона Хуана и дона Педро, через два дня сошла с ума и бросилась с моста в Гвадалквивир. Но не с «навозного» Сан-Тельмо, построенного маврами, а с «парадного», возведенного уже при владычестве христиан, который впоследствии назвали Пуэнте-де-Исабель II.