Донал Грант

— Она может говорить, что угодно, и при этом влюбиться в вас так безоглядно, что эта любовь принесёт ей одни несчастья. Откуда вам знать, что из этого выйдет? Может быть, ваш интерес пробудит в ней чувство гораздо сильнее вашего?

— Да ну, в наши дни женщины от любви не умирают! — проговорил лорд Форг, явно чувствуя себя польщённым.

— Для некоторых из них лучше и вправду было бы умереть! Ведь они так никогда и не оправляются от разбитого сердца. Да, может быть, она и не умрёт. Но ведь может случиться так, что всю свою жизнь она будет ненавидеть человека, говорившего ей о любви и научившего её больше никому не верить. Вы можете испортить ей всю жизнь ради собственного мимолётного удовольствия.

— Ну знаете, она тоже получает свою долю приятных минут. И потом, я ведь и сам могу влюбиться не на шутку, так что опасность тут обоюдная. Она ведь очень хорошенькая, умненькая, приятная девушка, даром что служанка! — сказал Форг, чувствуя себя при этом чуть ли не поборником всеобщего равенства.

— Ваши слова лишь убеждают меня, насколько всё это для неё опасно. Если она и вправду нравится вам, то вы, должно быть, вели себя с ней искренне, как настоящий влюблённый. Но боюсь, что какие бы страдания не причинило вам это неприятное дело, вряд ли мне удастся убедить вас завершить его по — честному. А для этого есть только один возможный способ.

— Боже правый! — вскричал Форг. — Вы что же, хотите, чтобы я на ней женился? Не кажется ли вам, что это немножко чересчур, как бы вы там ни дружили с её дедом — сапожником?

— Нет, ваша светлость. Если дело обстоит так, как вы говорите, я ничего такого не хочу. Я хочу, чтобы вы немедленно прекратили встречаться с Эппи. Каждый человек должен быть стражем брату своему, а если в наших западных понятиях о женщинах есть хотя бы доля истины, то каждый из нас ещё более обязан быть хранителем своей сестры. Кто не признаёт этого простого долга, будь он хоть граф, хоть сам принц, тот хуже и нечестивее самого гнусного мародёра, шныряющего на поле битвы после сражения. Говорящий: «Она и сама может о себе позаботиться!», пусть знает — эти слова исходят из самой глубины ада. Красота любви в том, что она заботится не о себе, а о возлюбленном, и если юноша подходит к девушке с любыми иными мыслями, то он самый настоящий подлец и негодяй. И я рад, что вы уже навлекли на себя хотя бы часть заслуженного наказания!

Лорд Форг вскочил на ноги в новом приступе гнева.

— И вы осмеливаетесь говорить это мне в лицо?!

— А как же иначе, ваша светлость? Ведь так оно и есть.

— Да я этого малого побил не хуже, чем он меня!

— Это к делу не относится, хотя поверить в это трудно, если судить по тому, в каком состоянии я вас нашёл. Простите. Я ни на секунду не думаю, что вы вели себя трусливо.

Лорд Форг почти плакал от ярости.

— Я ему ещё покажу! — запальчиво выкрикнул он. — Только бы мне узнать, как зовут этого мерзавца! Если я не поколочу его как следует, клянусь, я…

— Остановитесь, перестаньте, ваша светлость! Всё это пустые слова. Я знаю, кто этот человек, но вам не скажу. Он побил вас не больше, чем вы того заслуживали, и я ничего не стану делать для того, чтобы его за это наказали.

— Вы с ним заодно!

— Я не знал о его намерениях, не видел, как он на вас напал, и не имею против него никаких доказательств.

— И вы не скажете мне, как его зовут?

— Нет.

— Я всё равно отыщу и убью его!

— А он угрожает убить вас. Я сделаю всё, что в моих силах, чтобы вы оба остались живы.

— Я убью его! — повторил лорд Форг сквозь стиснутые зубы.

— Тогда я сделаю всё, чтобы вас за это повесили, — откликнулся Донал.

— А ну — ка убирайтесь из моей комнаты, наглый мужлан!

— Я уйду, как только вы пообещаете больше никогда не разговаривать с Эппи Комен.

— И не подумаю!

— Тогда её немедленно отошлют из замка.

— Ну и что? Так мне будет ещё легче с ней встречаться!

Всё это лорд Форг говорил скорее из упрямства, чем от большого желания видеться с Эппи, потому что уже и сам хотел поскорее со всем этим развязаться. Но разве же можно покориться этому несносному и нелепому шуту?

— Я даю вам возможность подумать до завтра, — сказал Донал и отпер дверь.

— Да подите вы со своими проповедями!.. — огрызнулся Форг, скорее раздражённо, чем сердито, и Донал отправился к себе. Он знал, что миссис Брукс уже дала Эппи примерный нагоняй. Ей было сказано, что если она ещё хоть раз перекинется единым словом с его светлостью, её в тот же день отошлют из замка прочь. Миссис Брукс надеялась, что ей по крайней мере удалось убедить девушку в том, что она может лишиться не только хорошего места, но и доброго имени. Она уверила Донала, что ни на минуту не выпустит легкомысленную девчонку из виду, и тот решил, что, в таком случае, лучше дать молодому графу день на размышления.

На следующее утро не успел Донал закончить свои уроки с Дейви, как лорд Форг появился в классной комнате и откровенно сказал: — Я вёл себя, как последний дурак, мистер Грант. Извините моё поведение и простите меня, если сможете. Поверьте, я не хотел ничего дурного. Я решил, что с сегодняшнего дня между нами всё кончено.