Донецкие повести

– Я не берусь судить, кто из них прав. Книгу, признаюсь честно, осилил не с первого раза. Да, наверное, и сам писатель не знал ответа на этот вопрос. Только скажу вам одно – пока эти два умных человека между собой спорили, настоящих бандитов отпустили. А вот это неправильно.

– Верно мыслишь, десантура! – подхватил Репнин. – Нечего болтать, когда в тебя стреляют.

Взяв со стола пустые стаканы, он назидательно посмотрел на священника: «Знай, наших!» – и понес их в дальний угол палатки. Вернувшись к столу, он вновь обратился к Черепанову:

– Слушай боевую задачу, старлей. К утру подготовить свой взвод к выступлению. Внешне это должно выглядеть, как обычное сопровождение колонны. Хотя по большому счету так оно и есть. Колонна будет состоять из ваших БМД[7] и грузовика, нашего УАЗика и бензовоза. Эта цистерна на колесах, конечно, будет нас тормозить, но дорога предстоит дальняя, без топлива нам не обойтись. Только за руль автоцистерны посади кого-нибудь из своих орлов. Так надежней будет.

– Разрешите вопрос, товарищ подполковник? – обратился к контрразведчику Иван и, увидев одобряющий кивок, спросил:

– А не лучше ли группу перебросить в заданный квадрат с помощью двух вертушек? Час-полтора лету, и мы на месте.

– Ты еще предложи, старлей, устроить боевое десантирование в нужном нам квадрате. Или как там у вас в десанте говорят «раз, два и в дамках»? Смотри сюда, – с этими словами Репнин наклонился над картой и ткнул карандашом в квадрат, который Иван уже начинал ненавидеть. Склонился над картой и священник. «Как будто что-то понимает», – подумал Черепанов, но в присутствии старшего офицера промолчал.

– Мы не просто пойдем колонной, старлей. Вот в этом месте, – острие карандаша подполковника вновь ткнулось в поверхность карты, – мы возьмем левее, сделаем крюк и в заданный квадрат зайдем не с нашей стороны, а с восточной, откуда нас никто не ждет.

– Так это же почти 50 километров лишних! – не удержался Черепанов. – И дорога, которую вы показываете, существует только на этой карте. Головой ручаюсь – на самом деле ее там нет.

– Не кипятись, старший лейтенант, – в голосе Репнина послышались командные нотки. – Будет нужно – пешком пойдем. А если припечет, так и поползем.

Иван понял, что «военный совет» закончился, и его мнение здесь больше никого не интересует. Вытянувшись по стойке «смирно», Черепанов приложил руку к берету:

– Слушаюсь, товарищ подполковник! Разрешите выполнять?

В ответ Репнин только кивнул. Не обращая внимания на священника, который с любопытством наблюдал за этой сценой, Иван четко развернулся на месте и вышел из палатки. Уже подходя к расположению своего взвода, он вспомнил, что так и не спросил о самом главном – что за таинственный груз им придется сопровождать?

* * *

Как и планировалось, колонна покинула военный городок с первыми лучами солнца. Привыкшие к любым неожиданностям солдаты из взвода Черепанова быстро загрузили дополнительный боекомплект, канистры с водой и несколько ящиков с провизией. А увидев подруливающий к ним Урал-АЦ5-375, пятитонную автоцистерну с горючкой, прапорщик Гибайдулин не удержался от комментариев:

– Не иначе в кругосветку пойдем! Готовьте, парни, дырочки в гимнастерках для медали «За дальний поход».

Шутку прапорщика солдаты не оценили. Увидев автоцистерну, кто-то из них буркнул: «Хорошо хоть не на себе это все потянем».

Как и положено, в боевом охранении впереди колонны гремела траками боевая машина десанта. На ее броне разместился прапорщик и несколько бойцов. За ней подпрыгивал на ухабах «козлик» – уже далеко не новый армейский УАЗик, покрытый выгоревшим на солнце тентом. Старший лейтенант и остальные солдаты его взвода разместились в грузовом «Урале». Черепанов то и дело поглядывал в зеркало заднего вида – не отстает ли автозаправщик? Понимая, что цистерна будет тормозить движение, Иван все же не рискнул втиснуть ее в середину колонны. Случись что – взрывом накроет всех.

Что сопровождает в этой колонне его взвод, Иван смог разглядеть только на первом привале. Точнее «кого»… Вслед за подполковником Репниным из кабины УАЗика ловко выпрыгнул мальчишка лет двенадцати. Смуглый цвет кожи, разрез глаз и традиционный в Афганистане наряд мальчишки – просторные светлые шаровары и моджахедка[8] – не оставлял сомнений в определении его национальности. Выбравшийся вслед за ними священник что-то коротко сказал ему, как понял Черепанов, на одном из пуштунских[9] наречий. В ответ мальчишка только махнул рукой и направился к ближайшим камням. Вздохнув, священник пошел за ним.