Донецкие повести (сборник)

К тому обязывало общественное положение. Вернее, положение в ограниченном обществе. Хоть Михаил Бальцерович стараниями Черепанова и при помощи Яузе провел в СИЗО не так уж и много времени, это прибавило ему веса в определённых кругах. Определённых тюрьмой. Ну и что, что нет наколок в нужных местах? Своё дело сделали деньги. Предприимчивый бизнесмен и тут нашел себе место. В конце концов, контрабандист – это тоже преступное ремесло, а Михаил Евгеньевич имел в этом деле богатый опыт.

Для Ивана Черепанова он сделал исключение и назначил встречу дома.

– Проходи, бродяга, рад тебя видеть, – Михаил Евгеньевич провёл Ивана в тот самый зал, где по вечерам успокаивал свою душу виски, сигарой и хорошим фильмом.

Приятный запах дорогого табака подчеркивал английский стиль зала. Массивная мягкая мебель, камин, отделанные тёмным деревом стены и большой книжный шкаф, наполненный далеко не ширпотребовской литературой, характеризовали хозяина как человека со вкусом. Можно было бы предположить, что он дипломат или издатель солидного журнала, на худой конец, серьёзный аналитик, но дом принадлежал одному из самых влиятельных людей города, капитал которого был нажит на грани дозволенного. Теперь этот капитал в виде сети станций техобслуживания, платных стоянок и ещё кое-какого, не совсем публичного бизнеса приносил ощутимый доход. Подтверждением тому служили аккуратно расставленные по периметру участка камеры наблюдения и несколько персонажей специфической наружности, для приличия одетых в костюмы.

Иван огляделся, пока хозяин зашторивал окна, и обнаружил, что за годы, которые он не общался с Бальцеровичем, Михаил Евгеньевич, судя по его жилищу, и сам очень изменился. Похоже, что не только внешне. В его голосе, манере держаться появилось нечто новое, властное и бескомпромиссное. Сейчас предстояло разобраться, были ли эти изменения к лучшему. В любом случае Иван уже имел довольно богатую практику общения с людьми, которые, благодаря новому положению, доступу к власти и деньгам, быстро уверовали в своё величие.

Старые знакомые присели в кресла напротив друг друга и дождались, пока горничная расставила кофейный набор, наполнила маленькие чашки и степенно удалилась, закрыв за собой дверь.

– Рад видеть тебя таким респектабельным и успешным, дружище, – Иван искренне улыбнулся.

– Спасибо. Спасибо тебе много раз. Если бы не ты, сколько лет было бы потеряно на этом пути. Теперь я всё больше задумываюсь о людях, их поступках и понимаю, что чем старше человек, тем меньше у него новых друзей.

– Это правда. Практически все новые знакомства происходят на почве того, что кому-то от тебя что-то нужно, а это несовместимо с дружбой. Просто собраться в субботу поболтать с друзьями на кухне стало непозволительной роскошью.

– Я до сих пор не могу понять, ты тогда сколько-таки заплатил за моё «отбеливание»?

– Я же тебе уже говорил – ни копейки, один весьма уважаемый человек помог.

– Это мечта. Тебе уважаемый человек был много должен?

– Ну, не то чтобы очень, но попросить об одолжении я имел моральное право. Да нет там никаких подводных камней, не переживай.

– Наши пути после этого разошлись – я не в обиде. Понимаю, что для твоей карьеры я как уголовный элемент был не совсем кстати, – Бальцерович резко поменял тему. – И вот я вижу тебя здесь, друг мой. Что произошло?

Иван отпил из маленькой чашечки крепкий кофе, медленно поставил её на столик, разделявший собеседников, и откинулся в кресле.

– Нужна твоя помощь, Миша.

– Я уже догадался, ко мне так просто не ходят, всё больше с прошениями.

Черепанову не совсем понравилась тональность и скрытая поддёвка в этой последней фразе Бальцеровича, но что толку сейчас давать волю ненужным эмоциям? Никогда раньше Иван столько раз не произносил одну и ту же фразу: «Мне нужны деньги». К концу недели он уже стал себя ненавидеть за постоянные повторы – для журналиста это признак кризиса мысли. Как же чувствуют себя нищие, если они это делают сотни раз за день?

К Бальцеровичу Иван не только обратился с просьбой помочь деньгами, но и весьма откровенно изложил ему ситуацию.

– Так тебя просто кинули, дружище. С твоим-то жизненным опытом, ай-ай-ай, – Михаил Евгеньевич отрезал кончик сигары гильотиной и пошёл к столу за спичками.

– Представь, таки да. Я подключил людей по своим каналам, его уже ищут. Потом нужно будет деньги назад из этого негодяя выдавить – с этим, надеюсь, поможешь?

– Помогу, конечно, это легче всего. Бойцы подключатся, на природу вывезут подышать воздухом, но, поверь моему опыту, его скорее всего не найдут, – Бальцерович со вкусом затянулся и, окутанный сигарным дымом, опять сел в кресло. – Ни менты, да никто не найдёт.

– Найдут. Лишь бы жив был, – Черепанов вдруг сам ужаснулся тому, что произнёс, и с некоторой надеждой на поддержку устремил взгляд на Бальцеровича.