Донецкие повести

— Это уже показания? — на Портного накатилась вторая волна паники и страха. — А как же процедура, адвокаты, ну и всё такое?..

— Семён Григорьевич, вы можете стать в позу и требовать соблюдения всех формальностей, но если вы считаете себя невиновным, то чего же вам бояться? А время сейчас дорого. Переубедите нас, может быть, вам повезёт, и следствие пойдёт по другому пути, а вы останетесь всего лишь свидетелем. Мы дали вам шанс. Мы готовы вас выслушать — это в вашей ситуации огромная преференция, так как факты свидетельствуют об обратном. Пока что вы — подозреваемый. И дело нешуточное — три трупа, — Сердюков терпеливо разъяснял ситуацию Портному, при этом сочувственно кивая головой. — Можем, конечно, соблюсти, как вы говорите, процедуру и проследовать к нам прямо сейчас, оформим задержание, как положено. А уж там — вызывайте адвоката, делайте, что хотите. Право ваше.

На столе управляющего зазвонил телефон, и Портной, не ожидая, пока трубка сообщит ему причину звонка, отрубил: «Я занят. Меня нет ни для кого».

— Я понял, я понял… — Семён, когда волновался, начинал частить при произношении слов и часто повторяться, что Иван подмечал за ним не раз. — Нет, вы правы, чего мне бояться? Мне нечего бояться, я обо всём расскажу, расскажу сам, я не подозреваемый, я не знал о том, что этот гад затеял…

За всё время разговора, с момента появления в кабинете Портного, Черепанов не проронил ни слова.

«Таким дрожащим и испуганным я тебя никогда ещё не видел, Семён, — думал он, глядя на потеющего финансиста. — Несколько минут разговора — и вон какие факты открываются. А если тебя прижать, да так, чтобы твоё гнильё вылезло, как паста из тюбика, что ещё всплывёт?»

— Продолжайте по порядку, без лишних эмоций, мы ваше состояние хорошо понимаем, — Сердюков направил Портного в нужное русло.

— Сергей Николаевич попросил передать через камеру хранения пакет для какого-то своего товарища, у меня не было никаких подозрений, я же говорю: даже не знал, кому он предназначен. Да и на каком основании было ему отказывать, если не быть в курсе его замыслов?

— Вы сами упаковывали посылку? — Жора продолжал записывать.

— Сам.

— Как выглядел контейнер?

— Коробка из-под детской обуви, внутри свёрток

— Какая сумма?

— Двадцать тысяч долларов.

— Это всё? В коробке больше ничего не было? — Сердюков ускорял темп вопросов, не давая Портному сосредоточиться.

— Да, конечно, я больше ничего…

— Зачем вы положили туда ключ от квартиры Куртаковой?

Семён Григорьевич закрыл лицо руками, пытаясь скрыть своё смятение, но этим добился обратного эффекта.

— Селиванов приказал…

— Как это — приказал? Он что, может вам приказывать? — искренне удивился Геннадий Андреевич.

— С некоторых пор — да.

— Поясните, ваши с ним высокие отношения пока не вписываются в наши представления о том, как общаются компаньоны, — не терял темп Сердюков.

— У Софочки образовалась недостача. Очень большая недостача. Мы бы не расплатились, даже если бы всё продали и жили на улице. Я имел большую глупость посоветоваться с Селивановым. Конечно, мы нашли решение, но ведь это деньги акционеров. Я был вынужден оказывать ему помощь здесь, в Лугани, иначе Софочка села бы в тюрьму, а она такая неприспособленная — это была бы для неё смерть.

— Как ключ оказался у вас?

— А он у меня всегда и был. В своё время Селиванов помог Полине деньгами на покупку квартиры, и они там иногда встречались. А запасной ключ у меня хранился. Иногда он его брал, но всегда возвращал. Очень любил нагрянуть неожиданно и требовал, чтобы она его всегда ждала. Никогда не предупреждал и был в ярости, если не заставал её дома.

— Куртакова работала у вас в СФТ-банке.

— Работала. Точнее сказать, имитировала работу. Я не мог ему отказать, хотя толку от неё не было никакого.

— И после пропажи денег сразу же перешла в «Гамму», — Сердюков поднялся из кресла и начал ходить по кабинету, сложив руки на груди.

— Да, я давал ей зелёный свет во всём. Селиванову даже не нужно было об этом каждый раз говорить, это как бы и так подразумевалось её статусом.

— Значит, вы знали о том, что планируется афера с выносом денег из вашего хранилища, — тон Сердюкова резко изменился, слово «знали» он сказал не вопросительно, а утверждающе.

Таблетка из упаковки сердечного лекарства упала на пол. Дрожащими руками Семён Григорьевич достал следующую. Он запил пилюлю залпом, несколькими глотками осушив стакан воды до дна. Левой рукой при этом Портной держался за сердце.

— Поверьте, я не знал обо всех этих подробностях. Полина всё делала сама, мне нужно было лишь открыть на имя Антона ячейку и в некоторых эпизодах быть невнимательным.

«Ты чудовище, Семён… Пришел бы, сказал, что у тебя такие проблемы. За столько лет я тебя так и не узнал…» — до сих пор Иван сидел молча, поражаясь пропущенному в самом незащищённом месте удару.

Сердюков подошёл к столу управляющего, опёрся двумя руками о его край и спросил, слегка подавшись вперед:

— Сколько вам перепало из украденных денег?