Донецкие повести

«Действительно, хороша, чертовка», — Михаил Евгеньевич проводил взглядом стройную фигуру женщины, успев, как всякий нормальный мужчина, воспылать желанием и тут же его утопить в колодце правил приличия.

Спустя некоторое время Рита заваривала чай и поставила на низкий журнальный столик начатую коробку конфет.

— Не могу понять, почему я пустила вас в дом, ведь это против всяких правил.

— Наверное, потому, что я искренен с вами, вы ведь чувствуете, что я не вру и не лукавлю, — Михаил Евгеньевич пришёл с папкой, которую начал расстёгивать. — Хотя, по правде говоря, я ожидал, что вы зададите вопрос о том, какое дело может быть у нас к Селиванову, ведь вы любили его и вправе беспокоиться о его благополучии.

— Всё уже давно перегорело. Но если честно, то мне любопытно, — Рита отпила горячего чаю.

Бальцерович извлёк пластиковый файл с фотографиями и разложил их перед Ритой на столе.

— Боже, да это же Полина! — Маргарита прикрыла рукой рот, как всякая женщина, пребывающая в состоянии ужаса.

— Вы её знали?

— Ну конечно, мы же вместе… За что?

— За то, что она совершила ошибку, которая Сергею Николаевичу могла очень дорого стоить.

— Когда?

— Совсем недавно, пару недель назад.

— Вы хотите меня убедить в том, что это его рук дело? Но почему я должна вам верить?

— Нет, конечно, лично он этого не совершал. Вы же знаете, Селиванов предпочитает работать в белых перчатках и чужими руками. Он это организовал.

— Боже мой, а вы точно уверены?

— Увы, абсолютно. И одна из целей моего визита к вам — предупредить и вас о возможной опасности. Иван Сергеевич считает, что вы тоже можете попасть под удар, потому что имели отношение к его избирательной кампании три года назад.

— Имела, но за столько лет он не предпринимал никаких попыток отыскать меня.

— Возможно, ему пока это просто не удалось или было не к спеху…

— Чем же я могу ему мешать, своим существованием? Он и о ребёнке-το вовсе не знает, мы его ничем не обременяем, — Рита пыталась теперь скрыть своё волнение, понимая, что малыш почувствовал резкое изменение настроения мамы.

— Полина тоже считала себя близким для Сергея Николаевича человеком. Близким во всех отношениях, простите за деликатные подробности. И, несмотря на это, он долго не колебался.

Рита смотрела на фотографии убитой Куртаковой со смешанными чувствами: с одной стороны, было тяжело видеть знакомого тебе человека в такой неестественной позе в луже крови, с другой — получается, что Серёжа и с ней тоже спал? А ведь Полина была в курсе их отношений, когда-то Рита даже делилась с ней очень сокровенными переживаниями. Хорошо ещё, что о Ванечке Куртаковой ничего не было известно, мелькнуло в голове у Маргариты.

Когда женщина догадывается об измене, это делает её подозрительной и нервной, но когда она о ней знает, то становится непредсказуемой.

— А вот это — протокол допроса его сообщника, некоего Семёна Григорьевича Портного, — Бальцерович осторожно подвинул к шокированной Рите лист бумаги. — Вы, конечно, можете предположить, что ксерокопия подделана, на этот случай у меня имеется аудиозапись.

Бальцерович порылся в недрах своей папки и извлёк оттуда флешку.

— Вижу, вы основательно подготовились, — заметила Рита, не сводя глаз с фотографий. — И это всё ради одного моего звонка Сергею? Наверное, он вам очень сильно нужен, так что можете не прикрываться заботой о нашей безопасности.

— Да, нужен. Кроме Полины, имеются ещё двое убитых. Одного из них убили так, за компанию. Это был мой человек Черепанова тоже пытались подставить и повесить на него участие в организации этих убийств и воровстве, он даже попал в число подозреваемых. Теперь, после признания Портного, Иван Сергеевич вне подозрений, но Селиванов-то на свободе и очень опасен, хитёр, коварен и непредсказуем.

— Давайте по порядку, ещё раз, что я ему должна сказать и откуда я узнала его номер? — Маргарита приняла решение.

Глава 16. КОГДА ГРАНИЦЫ — НАДУМАННАЯ УСЛОВНОСТЬ

Михаил Евгеньевич за многие годы своей карьеры оброс связями и во властных структурах, и в среде тех людей, которые олицетворяли теневой бизнес и криминалитет. Сам он, будучи внешне респектабельным бизнесменом, руководствовался принципами «добрососедских отношений», как принято говорить у дипломатов, и все же слыл человеком жестким, но справедливым. С его участием были улажены многие бизнес-конфликты, особенно в начале девяностых. Михаил Евгеньевич ещё с тех времен считался авторитетным третейским судьёй, особенно в таких делах, где нужно было не только принимать решение по справедливости, но и учитывать тонкости хозяйственной деятельности.