Донецко-Криворожская республика. Расстрелянная мечта

Конечно, мы сейчас можем говорить о том, что референдума никто по этому поводу не проводил. Поплавский пишет: «При создании Донецко-Криворожской республики ее инициаторы нарушили важное условие, которое требует согласовывать такие действия с точно выраженной волей всего населения данной территории. В ноябре 1917 г. Артем и другие руководители области предлагали провести по этому поводу референдум. Но уже вскоре предложение было забыто и воля населения… была проигнорирована. Потому идея отделения Донкривбасса от Украины и подчинения его России была не просто исторически и политически безосновательной, бесперспективной, но во многом авантюристичной»[1296].

То есть раз не было референдума — значит, авантюра? Любопытно, а когда же был референдум по поводу провозглашения Украинской Народной Республики или тем более о присоединении к ней регионов, которые до III Универсала не признавались в составе Украины и самим Киевом? Ведь не было и обещанных этому краю (между прочим, обещанных и Украиной, и Москвой) референдумов и плебисцитов по поводу решения о принадлежности края или отдельных его земель Украине или России в момент волюнтаристских решений московского ЦК о том, чтобы считать этот край частью Украинской ССР! Тоже авантюра?

В. Солдатенко во многих своих статьях красной нитью проводит одну и туже мысль: «Характерно, что идеи вычленения Донкривбасса из состава Украины не нашли сколько — нибудь заметного отклика в народных массах. По крайней мере, документы, касающиеся этого, не сохранились»[1297]. А взамен он же приводит несколько решений Советов разных уровней (преимущественно принятых до конца января 1918 г., то есть до провозглашения ДКР), которые поддержали действия правительства Советской Украины, то есть Цикуки и ее Народного секретариата. «Именно решения этих съездов и конференций, — пишет Солдатенко, — следовало бы рассматривать как волеизъявление всего населения области»[1298].

Однако Солдатенко наверняка знаком с массой резолюций тех же Советов, на январские решения которых он ссылается, где поддерживается Совнарком Донецко-Криворожской республики, признается сама республика и, что принципиально, в отличие от простой поддержки действий советской Украины, решениями этих же Советов и конференций регион признается частью Донецкой республики! Почему эти решения, принятые уже после января 1918 г., маститый украинский историк не считает «волеизъявлением всего населения»?

Итак, решений съездов Советов в поддержку ДКР, на самом деле, хватало. А задавался ли кто — то из историков вопросом: сохранились ли какие — либо документы, свидетельствующие о том, что кто — то в Донецко-Криворожском крае вышел на митинги протеста против провозглашения Донецкой республики? Зафиксированы ли массовые (ну, или хотя бы не очень массовые) акции в поддержку «украинской государственности», в поддержку идеи о нахождении данного края в составе хоть какой — то из Украин — либо советской, либо незалежной? Документы и мемуары точно зафиксировали, что рабочий Харьков вываливал на улицы, чтобы радостно встречать большевиков (без разбору, под каким брендом они выступали — ДКР ли, УССР ли, советской ли России), а интеллигенция Харькова с огромным воодушевлением и массовыми гуляниями встречала Деникина с его лозунгами о «единой и неделимой России». А вот появление в обозе немецкой армии украинских войск Болбочана оставило харьковцев совершенно равнодушными. И это — тоже бесспорный факт.

Солдатенко и целый ряд других украинских исследователей указывают также на то, что «Совнарком РСФСР не признал Донецко-Криворожскую республику ни самостоятельной республикой, ни частью Российской Федерации»[1299]. Но как же быть с массой телеграмм, приводимых в этой книге и наверняка известных указанным историкам? Кто же тогда от имени советского правительства слал из Петрограда, а затем из Москвы многочисленные депеши Совнаркому ДКР (напрямую, в обход Киева — Екатеринослава — Таганрога — в зависимости от местонахождения стремительно передвигавшейся по стране Цикуки)? Почему представитель советского командования Антонов — Овсеенко признавал власть правительства ДКР, подчеркивая представителю Цикуки, что Донецкая республика не входит в состав Украины? Почему, в конце концов, Наркомат иностранных дел России протестовал против вторжения в Одесскую и Донецкую республики австрогерманских войск и почему официальная советская делегация из Москвы долго торговалась по поводу восточных границ Украины, так и не признав их?