Донецко-Криворожская республика: расстрелянная мечта

И об этом они постоянно напоминали гостям. Бош вспоминает, что еще в день приезда делегации из Киева харьковцы дали понять, что «не потерпят вмешательства “приезжих” в местные дела». «Это если и не было полным объяснением враждебной встречи, то все же серьезным предупреждением, – пишет она. – Краевой парткомитет принял это предупреждение и решил быть сугубо осторожным и не допускать и избегать возможности случайных вторжений в местные дела. Но это нелегко было провести в жизнь, оставаясь в Харькове»[237]. Из нижесказанного будет ясно, что Цикука дала немало поводов для недовольства со стороны харьковцев.

1 января 1918 г. общегородская конференция харьковских большевиков отдельным пунктом своей резолюции указала на временность «изгнания» Цикуки: «Здесь, в Харькове, где временно в настоящий момент находится ЦИК Украины, все местные дела также разрешает местный Совет». При этом киевлянам милостиво позволялось «проводить и здесь, в Харькове, мероприятия, имеющие общекраевое значение, а также необходимые для деятельности ЦИК Украины и Народного Секретариата»[238].

Члены Цикуки навсегда затаили обиду на тот холодный прием, который был оказан им в Харькове. Спустя годы, Бош посвящала перечислению этих обид множество страниц в своих мемуарах. «И ответственные товарищи, входившие в ЦИК и Народный Секретариат, и большинство президиума областного Донецко-Криворожского и Харьковского парткомитетов с первых же дней существования Советского правительства начали выявлять свое оппозиционное отношение к избранному ЦИК Советов Украины и его Народному Секретариату…, – вспоминала она, продолжая: – Во все время пребывания Советского правительства Украины в Харькове руководящие областные и харьковские партработники не только не оказывали содействия в работе ЦИК и Народного Секретариата, но значительно осложняли ее и во всем подчеркивали, что за деятельность этих учреждений они ответственности не несут»[239].

Харьковцы постоянно давали понять членам Цикуки, что те – «нежеланные гости». По словам Бош, «недружелюбный» прием проявлялся во всем – даже в таких мелочах, как «устройство на ночевку». Когда члены Цикуки потребовали себе помещение, они услышали ответ от местных властей: «Устраивайтесь как хотите. Мы не обязаны предоставлять вам квартиры». И в итоге «первое советское правительство Украины», как его представляли все советские учебники, было размещено в… харьковской тюрьме! Бош так описывает эту парадоксальную ситуацию: «Подшучивая над “страхами” харьковчан, очевидно, боявшихся нашего соприкосновения с делегатами “их” съезда, и своим “тюремным положением”, мы направились по темным закоулкам к знакомым каменным стенам. Старая, но еще не забытая картина: часовые, пропуск, двор – каменный мешок, надзирательница и, наконец, камера… Дней 10 товарищи прожили в своем, не совсем обычном для добровольного вселения, помещении»[240]. В советских учебниках истории Украины об этом не писали…

Будучи по сути правительством в изгнании, Цикука не была удовлетворена такой ролью и пыталась действовать самостоятельно, опираясь на вооруженные отряды Владимира Антонова-Овсеенко.

Тот прибыл в Харьков чуть ли не одновременно с делегатами сорванного киевского съезда Советов и, руководя операциями «эшелонной войны» (сначала против донских казаков Каледина, потом против Центральной Рады), разместил свою Ставку в штабном вагоне непосредственно на железнодорожных путях – на так называемой «7-й линии». На протяжении нескольких недель отряды Р. Сиверса (он прибыл чуть раньше) и В. Антонова творили произвол, самочинно, не согласовывая свои действия с местной властью, производя аресты среди сторонников Центральной Рады и офицерства.

Противостоял этому произволу областной комитет Советов Донецко-Криворожской области и лично Артем. Как вспоминает Н. Бушев, посланный Артемом в красную Ставку, «иногда тов. Антонов-Овсеенко превышал свои права и полномочия на Украине, не согласовывал свои действия с Харьковским комитетом партии и Советом». Постоянные конфликты харьковцев с Антоновым даже стали предметом отдельного рассмотрения на предновогоднем (30 декабря 1917 г.) заседании Всероссийского Совнаркома под председательством Ленина. По этому поводу правительство России постановило: «Совет Народных Комиссаров предлагает товарищу Антонову действовать в полном контакте с Харьковским советом рабочих, солдатских и крестьянских депутатов»[241].