Доникейское христианство (100 — 325 г. по Р. Χ.)

«Мы побеждаем», — таковы заключительные слова, обращенные Тертуллианом к префектам и судьям Римской империи:

Мы побеждаем, умирая; мы остаемся победителями именно тогда, когда нас подавляют… Многие из ваших авторов призывают отважно принимать боль и смерть, как Цицерон в «Тускуланских беседах», как Сенека в Chances, как Диоген, Пирр, Каллиник. Однако их речам внимает меньшее количество учеников, чем внимают христианам, которые учат не своими словами, а своими делами. Само их упорство, против которого вы ополчились, является наставником. Ибо кто из наблюдающих его не спрашивает с удивлением, что же лежит в его основе? И кто, сам изучив этот вопрос, не принимает наших учений? И кто, приняв их, сам не хочет пострадать, чтобы стать сопричастным всей полноте Божьей благодати, чтобы получить от Бога полное прощение, отдав за него свою кровь? Ибо этим обеспечивается отпущение всех прегрешений. Вот почему мы благодарим вас за сами ваши приговоры. Ведь если сталкиваются божественное и человеческое, то всякий раз, когда вы осуждаете нас, Всевышний нас прощает.

Связь между Apologeticus и Octavius Минуция Феликса будет обсуждена в следующем разделе. Но даже если Тертуллиан и делал заимствования у этого автора (а в своей книге против валентиниан он, без сомнения, многое заимствовал у Иринея без ссылок на последнего), он остается одним из наиболее оригинальных и впечатляющих авторов[1575]. Кроме того, замысел сочинений отличается: Минуций Феликс отстаивает христианство как философ перед философами, убеждая их интеллектуально, а Тертуллиан — как адвокат и законник перед судьями, убеждая их быть справедливыми к христианам, которым отказывали даже в судебном слушании их дела.

Прекрасный маленький трактат «О свидетельстве души» (6 глав) является дополнением к Apologeticus и содержит один из сильнейших утверждающих доводов в пользу христианства. Здесь человеческая душа названа свидетельницей о едином истинном Боге: она происходит от Бога и жаждет Бога; ее чистейшие и благороднейшие инстинкты и побуждения, если они не извращены и не искажены эгоистичными и греховными страстями, обращены ввысь, к небесам, и обретают покой и мир только в Боге. Мы сказали бы, что душа и христианская религия находятся в изначальной гармонии; они созданы друг для друга; человеческая душа по строению является христианской. Это свидетельство носит всеобщий характер, ибо, как Бог есть повсюду, так и человеческая душа есть повсюду. Но это свидетельство обращается само против себя, если не прислушаться к нему.

Каждая душа, — заключает Тертуллиан, — как свидетельница, так и обвиняемая: чем больше она свидетельствует об истине, тем больше вина ее заблуждений; и в судный день она предстанет перед Божьим судом, не имея ни слова в свое оправдание. Ты провозглашала Бога, о душа, но ты не пыталась познать Его; ты презирала злых духов, однако они были предметами твоего поклонения; ты предвидела адскую кару, но не заботилась о том, чтобы избежать ее; ты чувствовала вкус христианства, но была гонительницей христиан.