Донор

— Надо же, — удивился Золотарев. — Никогда ни о чем подобном не слышал. Но ты все равно села ко мне. Правда?

— Правда, — согласилась Шанита. — Видишь ли, сейчас я нахожусь в такой заднице, что села бы к любому.

— Даже к тому пьяному утырку? — осведомился он.

— Нет. Как ты сказал ранее про доски… Вот и ты не ставь себя и этого подонка на одну доску. Уж слава Богу, я могу найти отличие между белым и черным.

— Кстати, он сказал, что видел тебя на прошлой неделе, — вдруг сказал Евгений. — Помнишь?

Шанита кашлянула.

— Он не мог меня видеть, ковбой. Хотя бы потому, что сегодня я оказалась здесь впервые. Он наверняка опять был пьян и спутал меня с кем-то.

— Вполне вероятно.

Несколько минут они молчали. «Индиан» уже давно съехал с кольцевой дороги и теперь катил по шоссе, все дальше и дальше отдаляясь от города.

Уставшее солнце медленно опускалось за верхушки деревьев, изредка вспыхивающие среди ветвей рубиновые отблески напоминали тлеющие угольки в разворошенном костре.

Внезапно впереди, метрах в тридцати, через дорогу опрометью метнулась черная тень, и Шанита вскрикнула от неожиданности. Мотоцикл резко затормозил, и ее по инерции качнуло вперед. Послышался стук шлемов. Существо уже скрылось в кустах, но женщина успела заметить, что этим животным, столь безрассудно носящимся по шоссе, была кошка.

— Тьфу ты, — выругался Евгений, вновь набирая скорость. — Не хватало еще черной кошки на дороге.

— Ты веришь в приметы? — спросила Шанита.

— Я верю в законы физики и биологии.

«Ага. Другого ответа от тебя можно было не ждать», — мысленно произнесла она.

— У тебя есть домашние животные?

— Нет. И никогда не будут. Мне достаточно видеть их в зоопарке или по телевизору.

— Ты так категоричен… можно поинтересоваться, с чем это связано? — задала вопрос Шанита.

Золотарев долго молчал, потом заговорил:

— Что ж, ты сама попросила. Знаешь, я вот сейчас увидел эту черную бестию и вспомнил случай из детства.

Голос его звучал расслабленно, почти умиротворенно.

— Когда мне было лет семь, мы были на даче. Откуда-то прибился котенок, тоже черного цвета. Тощий, грязный, весь в репейниках, мяукал постоянно. В общем, бродячий. А дело уже осенью было, прохладно. Моя мама его покормила, а потом мы стали собираться. Котенок куда-то пропал, и все о нем забыли. А когда мы приехали и вышли из машины, то в нос сразу шибанул запах горелого. Отец поднял капот… В общем, скорее всего, котенок еще на даче залез туда, чтобы погреться, — движок еще был теплый, так как отец утром ездил куда-то. Все, что от него осталось, — горелая лепешка из шерсти и спекшейся плоти. Я заплакал, а маму вырвало. Отец приказал нам идти домой, а сам принялся отскребать двигатель. Этой ночью я плохо спал. И поклялся, что никогда не буду заводить домашних питомцев.

Шанита на мгновение представила себе картину — испуганное лицо маленького мальчика, дымящийся двигатель, прилипший к нему трупик несчастного котенка, и ее передернуло.

— Это ужасно, — выдавила она.

— Это жизнь, — поправил ее Евгений со свойственной ему философской ноткой в голосе. — Она часто бывает весьма непредсказуемой, Шанита. Но иногда она замечательна.

Она вздохнула.

— Если я не ошибаюсь, ты вроде бы врач?

— Вроде, — подтвердил Золотарев.

— В какой сфере? — уточнила Шанита. — Или это коммерческая тайна?

Мужчина ответил не сразу, словно решая, стоит ли посвящать случайную знакомую в свою работу, затем все-таки подал голос:

— Ты что-нибудь слышала о трансплантации органов и тканей?

— Ну да, — не очень уверенно ответила Шанита. — Когда больным почки пересаживают, сердце и прочее?

— Именно.

— Ого. Ответственная у тебя работа, — уважительно произнесла она. — И сколько стоит пересадка, к примеру, сердца?

— В России сумма стартует со ста тысяч долларов. За рубежом — дороже. Но по нашим действующим законам операцию оплачивает государство. Проблема в другом, Шанита. Операцию можно сделать по квотам, а вот с донорством может выйти заминка. Некоторые реципиенты умирают, не дождавшись своей очереди.

— Ничего удивительного, если учесть, в какой стране мы живем. Помню, в юности я несколько раз перечитывала Беляева, и его «Голова профессора Доуэля» — одно из моих любимых. Вот интересно, когда ваши специалисты научатся пересаживать головы?

— В обозримом будущем это исключено, — ответил Золотарев. — Проблема в спинном мозге. Все импульсы нашего тела мы получаем через спинной мозг. Если у человека при пересадке головы это не восстановится, то голова не сможет управлять телом и принимать его сигналы. На фига тогда нужна такая операция, если человек будет инвалидом? С таким же успехом голову можно пришить к заднице — эффект будет абсолютно таким же.

— А что еще нельзя пересаживать? — снова спросила Шанита.

— Головной мозг и глаза. Все дело в нервах, ткань которых очень плохо срастается. И вообще… Хм, детка. Я тут болтаю-болтаю, может, ты мне что-то расскажешь? Изначальная договоренность была такая!

— Рассказчик из меня фиговый, — призналась Шанита.

— Поведай, откуда у тебя такое имя. И вообще о себе.

— Тебе и правда будет интересно слушать это?