Донор

— Я спрашиваю, зачем ты торопишься узнать меня сию минуту, сегодня, в крайнем случае, за три дня? Да, я обжигался, однажды очень сильно, поэтому с доверием у меня всё сложно, поэтому я не спешу делать выводы. Я не человек открытая книга, я зашифрованный, твою мать, свиток! И вы, мисс, своим нетерпением меня разозлили! … Но что б меня, есть в тебе что-то такое особенное, что не позволяет мне сейчас плюнуть и послать тебя, что заставляет меня возвращаться и тянуться к тебе снова и снова. … С чего же начать тебя со мной знакомить? — слыша подобный тон, я интуитивно, на уровне рефлексов чувствую опасность. Я уже заранее знаю, что мне сильно не понравится такой Марк.

— Может, с того, что я вырос без матери, она нас бросила, когда фирма моего отца обанкротилась и мы остались без копейки. Отсюда и началась формироваться моя озлобленная личность, женщины почему-то всегда становились корнем моих бед. Я и по сей день не знаю, да и не хочу знать, где моя мамаша. Меня вырастил отец — человек замкнутый и требовательный. Так что нежность прошла мимо меня стороной, хотя я ценю, когда обо мне проявляют заботу. Я жёсткий. Очень. Порой на меня накатывает душевность, но я пугаюсь этих своих тёплых чувств и становлюсь ещё резче, циничнее, потому что власть в руках твёрдых. Не переношу мягкотелости в мужиках. А так же не терплю женщин, которые во всём видят проблемы и бесконечно требуют к себе внимания. Да, мне нравится секс, как и любому полноценному мужчине, мне нравится доминировать, и я не люблю, когда моя женщина без причины мне отказывает, она должна быть готовой со мной ко всему. Мне нравится разнообразие, иногда я люблю жёстко, особенно когда зол. Иногда настолько жёстко, что даже приходится снимать шлюх, потому что моя пассия подобного не выдержит. Так что дразнить меня это одно, а вот злить совсем другая песня. И ты разозлила меня, Мэл. Раздевайся! — гаркнул он, тяжело дыша от бушующего в нём гнева.

Я так и обмерла, похолодев. Толком не пойму за что он взбеленился!

— Возьми себе шлюх, — процедила я. Мои эмоции мечутся из крайности в крайность .

— Я зол, но не до такой степени, — отрывисто бросает Марк.

— Изнасилуешь меня?! Метод наказания такой? — сжав кулаки, я уверена, что буду за себя бороться. — Тогда как мне нужно тебя разозлить, чтобы ты ушёл сейчас же?!

Взбудораженная непримиримость это та же страсть, только с изнанки.

— И что тебе это даст? — скривился, изломив бровь. Сверлит меня глазами с таким видом, что вот-вот бросится и повалит на пол.

— А мне ничего от тебя и не нужно! — уже ору ему в лицо.

— Нет, нужно! — Марк до боли впивается пальцами в мои плечи. — Тебе нравится! Кто-то мне что-то заливал про восторг!

— Но не тогда, когда ты такой придурок! Так и знай — я буду отбиваться, пока не умру! Никому не позволю угрожать мне насилием! Я лишь спросила твоё второе имя, а ты презрительно заявил, что я алчная подстилка, которой ещё нужно заслужить снисхождения! А я женщина, которая уважает людей, и прежде всего уважает себя, живая, эмоциональная. Несколько раз я уже натыкала на твой ледорез, этот тон, этот взгляд, но в тебе тоже есть что-то цепляющее, человечное, из-за чего я ставлю многоточие вместо жирной точки! — от клокочущих в груди эмоций по щекам начинают катиться слёзы, но я их не ощущаю. Только когда Марк начинает стирать их пальцем. — Я лишь хочу, чтобы с моим желанием тоже считались. Я как и ты хочу чувствовать себя важной небезразличному мне человеку. Неужели … неужели ты, правда, считаешь меня таким ничтожеством, которую удерживает возле тебя секс и тот факт, что ты мой босс? — пытаюсь пробиться в этот взгляд, чтобы нащупать правдивый ответ.

— Что на тебя нашло, синий чулок? Конечно же нет! — с шумом выдыхает Марк, возмущенно вскидывая брови. — Не собирался я брать тебя силой, боже ты мой! Но я бываю достаточно убедительным, чтобы ты захотела этого сама, разве не так?! Злость тоже бывает разной, можно злиться и одновременно безумно хотеть этого человека, именно это я и испытал. Ты же злишься на меня иначе, так, чтоб  глаза твои меня больше не видели. Моё второе имя Амадеус. Легче тебе стало? — играет желваками, его речь тоже слишком эмоциональна.

— В жизни его не произнесу, — закусив дрожащую губу, я  отвела взгляд.

— Как будет угодно, — с досадой хмыкает он. — И я не считаю тебя всем тем, что ты там мне перечислила. Мерзкий срач на пустом месте, Мэл. Сколько дней?

— Чего?

Видно моя растерянность его позабавила и Марк усмехнулся:

— Сколько дней у тебя длятся месячные?

— Ещё три. А всего пять. … — мотнула я головой, нахмурившись, серьёзно собираясь свести к минимуму последствия, а он тут выясняет мой цикл. — Послушай, Марк, я не знаю, почему иногда хочется взъесться, уцепиться за какую-то мелочь и с пеной у  рта доказывать свою правоту. Есть во мне такое качество, я не идеальна, как и все. Признаю, я  подорвалась на растяжке в твоём лабиринте, оказывается, мало того, что там темно и холодно, так там ещё и заминировано всё к чертям. Не пойму, уцелела ли я после взрыва…