Доноры за доллары

– И куда вы ее дели, исполнительная вы моя? Штейнбергу отдали?

Я в этом и не сомневался.

– Так, и что мне теперь с вами делать? Сжечь на костре или руку отрубить, как воришке?

Она вздрогнула и с ужасом уставилась на меня.

Я смотрел в ее заплаканные ореховые глаза и думал о том, как мало, оказывается, я знаю об этой девушке, с которой проработал бок о бок уже столько лет. Посмотришь на нее – такая декоративная, безобидная. А поди ж ты...

– Ладно, давайте сделаем так. Штейнбергу ничего не говорите. Продолжайте делать вид, что следите за мной. Рассказывайте ему что хотите. Только перед этим советуйтесь со мной, идет? А за то, что вы порушили мои планы, я вам запрещаю пользоваться моим компьютером. – Разговаривая с ней, я все время сбивался на покровительственный отеческий тон, и мне это самому не нравилось.

Она с изумлением посмотрела на меня и ничего не ответила. Развязав ей руки, я выпроводил ее за дверь и постарался успокоиться.

Если карточка у Штейнберга, это значит, что я не увижу ее теперь точно. Единственным плюсом в этой ситуации было то, что ее теперь не увидит и Лямзин, хотя зачем она ему, я до сих пор не догадывался.

Теперь придется все начинать с начала. Почему так долго нет новостей от Чехова?

* * *

Не успела утихнуть суета с прибытием генерала, как снова весь санаторий стоял на ушах. После того как были уничтожены следы пребывания не самых лучших клиентов – для вывоза мусора, оставленного ими, пришлось нанять специальную машину, – номера верхнего этажа были набиты нужными мелочами, в ресторан наняли еще одну смену поваров, и все замерло в радостном ожидании.

Оно не затянулось надолго. Через три дня, как и было обещано, к подъезду «Сосновой шишки» прибыл кортеж из трех «Фольксвагенов», набитых битком оптимистичными людьми европейского вида. Шумной и пестрой толпой эта отнюдь не цыганская компания бодро взобралась на крылечко, по дороге щелкая фотоаппаратами и истерически улыбаясь. Тем временем бойкие мальчики в национальных костюмах резво расхватали багаж и унесли к черному ходу.

На крыльце, как водится, их встречала верхушка в полном составе. Козлов стоял впереди и старался улыбаться шире, чем европейцы. Остальные смотрели на них во все глаза и тихо отпускали остроты в адрес иностранцев, комичных, на взгляд исконно русского человека.

Церемония встречи дорогих гостей проводилась с синхронным переводом гнусавого, как на грех, толмача, которого Зосимову пришлось выписать из МГИМО.

Сам Зосимов стоял и психовал, ловя косые взгляды сотрудников и слащавую услужливость главного. Он внутренне поздравлял себя с тем, что ему удалось хотя бы уговорить заведующего не устраивать этого цирка с проститутками в кокошниках и с хлебом-солью.

Козлов же между тем заключил в горячие русские объятья своего иностранного партнера – Отто Ланберга.

– Здорово-здорово, очкастая каланча! – совершенно неимпозантно вопил Козлов, отвешивая троекратный поцелуй по русскому обычаю.

Бедняга Отто в растерянности косил светлым глазом в стоpону своих спутников, смущенно отводящих глаза.

– Здравствуй, – почти совсем без акцента ответил Ланберг, вытаскивая из кармана платок и вытирая щеки.

Козлов сделал вид, что ничего не заметил.

– Ну, гости дорогие, проходите, располагайтесь, не побрезгуйте! – заголосил Козлов с интонациями продавщицы пирожков.

Толмач вздрогнул, словно проснулся, и изрек:

– Welkome.

После этого вся ватага наконец просочилась внутрь и стала подниматься по лестнице.

– Куда? – окликнул иностранцев один из распорядителей. – Лифт же!

Иностранцы испуганно переглянулись и вопросительно посмотрели на толмача, который достаточно путано им что-то втолковывал.

– No, no! Thаnk’s! Thаt’s only two flor, – улыбчиво объяснил один из гостей, а толмач добавил от себя, что господа говорят, что они не настолько стары, чтобы самостоятельно не подняться на второй этаж.

В конце концов иностранцы были размещены по люксам, к каждому приставили мальчика «для особых поручений», причем в этот же вечер большая часть делегации обратилась к администрации с категорическим требованием объяснить необходимость присутствия этих немых стражей возле дверей их номеров. Козлову очень долго пришлось втолковывать непутевым подданным Великобритании, что это сделано из особого уважения и совершенно не предполагает никакой подозрительности по отношению к гостям.

– Чертовы инглиши, – ворчал Дмитрий Анатольевич, утирая пот с шеи. – Насмотрелись там своего Би-би-си и думают, что здесь кагэбэшные агенты на каждом углу. А еще образованные люди, черт. Кстати, Зосимов, позаботься о том, чтобы на обеде они были как штык!

Зосимов еще раз безнадежно вздохнул и пошел выполнять распоряжения.

На обеде, который состоялся ровно в двенадцать, конечно, присутствовали все. Однако только делегацию удалось усадить за стол, как они стали переглядываться и перешептываться. Наконец осоловевший было совсем переводчик был вытолкнут из-за стола и отправлен с докладом к начальству.