Доносчик 001, или Вознесение Павлика Морозова

Кто был способен образумить Павлика, объяснить, что доносительство зло? Отец? Но Трофим уже пал жертвой доноса. Мать? Она помогала сыну доносить. Учительница? Она этого не сделала. И только дед пытался отвратить внука от дурной страсти. Пытался, но успеха не имел. Значит ли это, что он решил убить внука? Ведь ему не повезло не только с Павликом. Дед видел, что основным осведомителем в деревне был другой его внук, от дочери Устиньи, Иван Потупчик. Вот как писала учительница Елена Ростовщикова через тридцать пять лет: "Особенно Ваня Потупчик выделялся способностями и активностью". Устинья Потупчик, судя по записям Соломеина, рассказывала: "Один раз дед Морозов пришел злой.

- А Ванька игде?

- З ребятами в заулке песни играе.

- ...твою мать, родила дурака. Ен у тоби який большой, такой дурный... Усе смотрить, як бы найти у кого хлеб захованный... Так раз своего нэма, зачем чужой забирать?"

Этот эпизод, разумеется, без поминания матери, перешел из записей Соломеина в его книгу. Важно вот что: если дед знал, что двадцатилетний Иван - серьезный осведомитель, зачем было ему убивать двух маленьких детей? Разве доносы прекратились бы?

На следующий день после убийства, в воскресенье, дед поехал к старшему сыну Ивану в соседнюю деревню - по версии следователей, чтобы сообщить, что дело сделано. Эта версия стала поводом для обвинения Ивана в соучастии. Однако в показаниях очевидцев, записанных Соломеиным сразу после приезда в деревню, находим опровержение, весьма важное: "Морозов приехал домой вечером в воскресенье с милиционером Титовым". Выходит, дед сам привез в деревню милиционера искать внуков, когда матери еще не было! Этот факт почему-то не фигурировал на суде вообще. Между тем, как показывают односельчане, поиски пропавших внуков начались благодаря деду.

С самого начала старик Морозов считался в деревне к делу непричастным. Его угрозы расправиться с Павлом никто за серьезные не принимал. "Будучи посаженным, - уверяет дальний родственник Морозовых Байдаков, - старейшина семьи до суда велел всем отпираться ото всего. Он отрицал не только свою причастность, но и вину других арестованных. Тогда его начали бить".

"Еще перед арестом его избили до полусмерти, - вспоминает Татьяна Морозова. - Особенно отличился Иван Потупчик. В ОГПУ их тоже били, ну, они и признались". "На допросах грозили пристрелить на месте, - заявила учительница Кабина, - они не понимали, чего от них хотят, и говорили все что угодно, лишь бы не били". "Их долго таскали на допросы, - говорит одноклассница Павла Матрена Королькова, - то признаются, то не признаются. Деда пытали". В результате пыток и побоев следствие победило: старик взял убийство на себя.

Татьяна Морозова нам рассказывала: "Дед на суде заявил: "Господа судьи, меня допрашивали - пятнадцать наганов лежало на столе. Били рукоятками до полусмерти". Судья спросил: "Кто бил?" - "А такие, как вы, только с наганами". Конец суда писатель Соломеин описывает так: "Остриженный наголо, старик Морозов не походил на себя. Говорил тихо. То сознавался во всем, то начинал запираться. На вопросы отвечал путано. Морщился, истерично взмахивал рукой: "Мне теперь все равно... Судите скорее...".

В газетном отчете из зала суда читаем: "Старик Морозов пытается принять на себя "иисусов" вид. Он говорит: "Я принимаю на себя весь грех, как принял иисус христос на суде иудейском". Имя Иисуса Христа в газетах тех лет писалось с маленькой буквы. Но дело не в этом. Христос, как известно, не был виноват, и намек деда весьма прозрачен.

Но сохранились и другие отчеты о поведении деда. Писатель Яковлев в книге говорил позднее, что дед в убийстве так и не признался: "Я и в лесу не был, на лежанке весь день отдыхал" - "Кто же убил?" - "А я знаю? Ничего я не знаю". Репортер местной газеты Антонов, присутствовавший на суде, также утверждал, что дед виновным себя на суде не признал, категорически отказался от данных на следствии показаний. Антонов писал: "В один из моментов допроса плачет мать... Плачет дед, однако остается тверд и продолжает отрицать свое участие в убийстве". Ни судьи, ни прокурор, ни свидетели не смогли предложить ни единого конкретного доказательства, что дед убивал. Несколько человек, присутствовавших в зале суда, нам заявили, что дед виновным себя так и не признал. Чем же вызваны тогда колебания в поведении Сергея Морозова во время следствия, только ли пытками и избиениями? Его линия менялась из-за внука Данилы, показания которого были единственной уликой.

"Данила был дурачок", - рассказывала нам Татьяна Морозова. "Хорошего ничего в нем не было, - говорила Королькова, - оторви да брось. Но тупой он не был". В записях Соломеина находим: "Данила Морозов низкого роста, угрюмый. С людьми плохо разговаривал... с молодежью мало ходил. С девками не крутил". Беркина утверждает, что Данила был "чокнутый".