Донские перекаты

Можно предполагать, что Гитлера удовлетворил и прогноз Э. Кинцеля о ближайшем будущем военной доктрины Советского Союза, направленной на ускорение боеспособности Красной Армии в намечавшемся противоборстве с Германией, которое в случае внезапного вторжения фашистов могло оказаться им на руку. Что вскоре и подтвердил начальный период Великой Отечественной войны. После финской войны, во время которой Германия тайно оказывала содействие соседу России, Гитлер, не скрывая агрессивных планов, бахвалился перед своими генералами, что будущая война с СССР станет просто войной в песочном ящике. Его организационно-технические мероприятия по усилению военного потенциала в буквальном смысле сопровождались дипломатическим штурмом по созданию всевозможных пактов, игнорирующих или блокирующих военно-политические интересы Советской России. Пункт о консультациях по спорным территориальным вопросам, содержавшийся в мирном договоре, Гитлером, конечно, был забыт. В праве собственных односторонних решений он не сомневался. Его «правота» опиралась на силы могущественной орды, которая сосредоточивалась на границах Советского Союза, в особенности на западных, с которых планировалось молниеносное и неожиданное для противника вторжение, рассчитанное на быструю победу вермахта.

Дипломатические усилия Гитлера были направлены на то, чтобы создать вокруг СССР со всех сторон света стальное кольцо, насыщенное новейшим вооружением для наступательных действий союзнических войск не только в Европе, но и за её пределами. Получив в свои руки Бессарабию, Сталин радовался тому, что сможет прекратить поступление в Германию румынской нефти, в которой остро нуждался моторизованный вермахт. Радость оказалась преждевременной. Гитлер незамедлительно ввел свои войска в Румынию, а вскоре и на территорию Финляндии. В конце сентября 1940 года в Берлине был подписан тройственный пакт между Германией, Италией и Японией, который предусматривал взаимную помощь при нападении на кого-либо из этой троицы. Протест советского МИДа по этому поводу не имел никаких последствий, кроме одного: предложение Советскому Союзу присоединиться к тройственному пакту, разумеется, на правах друга немецкого народа. Россия нуждалась в немецких технологиях и образцах нового вооружения. Сталин на этом основании дал согласие на предложение Гитлера, оговорив его рядом условий, неприемлемых для Германии. Сделка не состоялась. И подготовка гитлеровцев к войне с СССР начала форсироваться. Юг Европы наводнился войсками Германии и её союзников. Как говорится – «обложили». И продолжили обкладывать, не оставляя сомнений у здравомыслящего люда, что война неизбежна, скрытно перебрасывая войска к советским границам. Надеясь на то, что войну удастся оттянуть до 1942 года, чтобы заштопать многие прорехи, Советское правительство закрывало глаза на фашистские провокации, дорожа каждой минутой предвоенного времени для достойного ответа войскам фюрера.

«Германское командование, – отмечает известный военный историк В. Рунов, – планировало, достигнув внезапности, имеющимися силами авиации подавить советскую авиацию на аэродромах, дезорганизовать управление танковыми соединениями в первый день войны и не допустить организованного занятия советскими войсками своих районов. Затем, блокировав гарнизоны укрепленных районов, после мощного огневого поражения нанести сильные удары наземными войсками на избранных направлениях, быстро вклиниться в советскую оборону и осуществить разгром войск прикрытия государственной границы по частям. В случае проведения контрударов механизированными корпусами на второй-третий день войны нанести им поражение ударами авиации, огнем полевой и противотанковой артиллерии и соединений сухопутных войск. После этого фашистское командование намеревалось стремительно развивать направление на восток, препятствуя организованному отводу войск прикрытия государственной границы на тыловые рубежи и громя выдвигающиеся фронтовые резервы.

Замысел германского генерального штаба опирался на новейшую в то время теорию ведения наступления по принципу глубокой наступательной операции. Ставка делалась на авиацию, которая должна была расстроить управление и сковать оперативные резервы, а также силу наземных войск на избранных направлениях и развитие наступления танковыми формированиями»[4]. В первые недели внезапного фашистского вторжения на территорию Советского Союза гитлеровцам в значительной мере удалось осуществить планы германского командования. Но отнюдь не за счет неосведомленности Сталина о неоднократно менявшихся сроках начала войны (он досконально знал складывающуюся ситуацию от собственных резидентов разведки не только в Берлине, но и в иных местах), или его шокового состояния в первые дни после 22 июня 1941 года, о котором почти за восемь десятилетий сложилось несчитаное количество легенд и баек, созданных ретивыми десталинизаторами, порою утрачивающими чувство меры.