Допетровская Русь

Вече правило волостью вместе и наравне с князем, и, конечно, строгого разделения власти веча и князя не могло существовать в то время. Люди тогда жили не по писаному закону, а по обычаю, одинаково обязательному и для князей и для народа, но не вносившему никакого строгого распорядка в течение дел. Можно говорить, что вече управляло волостью, но и князь тоже ею управлял; ход этих двух управлений и определялся обычаем, «стариной» и «пошлиной». При всегда возможных столкновениях немалое значение приобретало то, какие люди стояли во главе веча: очень ли рьяно стоявшие за самостоятельность веча или нет; пожалуй, еще большее значение имело то, каков был князь – легко или не легко поддающийся вечевому требованию, умеющий или не умеющий с ним ладить. Взаимные чувства народа и князя определяли все в их отношениях, как правителей. Любил народ князя, как, например, киевляне любили Мономаха или сына его Мстислава, и тогда никаких разногласий не возбуждалось; а был князь не по нраву народу в силу своего поведения или характера, и тогда столкновения его с вечем бывали часты и не всегда оканчивались благополучно для князя.

У князей был свой распорядок владения землей. Князья, потомки Рюрика, «володели» Русской землей всем родом, все сообща, и обыкновенно размещались в волостях по старшинству. Чем старше был князь, тем более выгодный и доходный город приходилось ему занимать. Умирал самый старший, занимавший киевский стол, на его место становился следующий за ним по старшинству, и за ним так, лествицей, передвигался по городам весь княжеский род. Но этот порядок скоро спутался. С ростом княжеского рода перестали ясно различать, кто из князей старше, кто моложе; поднялись нескончаемые споры из-за старшинства. Самые города с течением времени тоже нарушились в степени своей доходности: богатый прежде город становился беднее, и, по обычаю, старшему князю приходилось тогда покидать богатый младший город для бедного старшего. Все это и создало ту кровавую путаницу, которую принято называть временем княжеских усобиц.

В это-то смутное время веча городов и стали решительно высказываться в пользу тех князей, каких сами хотели иметь, мало считаясь с запутавшимся княжеским обычаем занимать города по старшинству. Когда умирал князь, горожане собирались на вече и сговаривались, кого из князей звать к себе, если ближайший по старшинству был не по нраву и если под силу было городу не допустить его к себе. Решив на вече, кого выбрать себе в князья, горожане посылали сказать пришедшемуся им по сердцу князю: «Поиде, княже, к нам! Нашего князя Бог поял, а мы хощем тебя и иного не хощем!» Когда князь приезжал в город, вече целовало ему крест на верность, а князь целовал крест перед вечем в том, чтобы ему «любити народ и никого же не обидети».

Так, например, рядились киевляне в 1146 году с князем Игорем, вместо которого на вече присутствовал, замещая Игоря, его брат Святослав.

– Ныне, княже Святославе, – говорили киевляне, – целуй нам хрест из братом своим (за брата своего): аще кому нас будет обида, то ты правя!

Святослав на это отвечал:

– Яз целую крест за братом своим, яко не будет насилья никоторого же.

Затем киевляне целовали крест Игорю.

В 1213 году сын умершего князя Всеволода Большое Гнездо, Ярослав, приехал в город Переяславль Залесский, созвал всех переяславцев и сказал им: «Братия переяславцы! се отец мой идя к Богови и вас отдал мне, а мене вдал вам на руце, да рците ми, братья, аще хощете мя имети себе, яко же иместе отца моего, и головы свои за мя сложити?» Переяславцы приняли князя Ярослава и целовали ему крест.

Заключая «ряд» с князем, горожане уговаривались, какой доход должен получать князь с города, как он должен судить, сам ли, или чрез тиунов своих, т. е. особых, князем назначенных судей; уговаривались далее о том, чтобы князь поручал управление отдельными частями страны мужам добрым и справедливым, и т. п.

По своей форме вече было непосредственным участием народа в управлении государством, а не чрез представителей. Участвовать на вече имел право каждый свободный взрослый и материально независимый горожанин. Но это право никого ни к чему не обязывало. «Людин» мог пойти на вече, а мог и не пойти, мог там стоять и молчать, мог и говорить, отстаивая полюбившееся ему мнение. Созывались веча, смотря по надобности: в одну неделю могло быть несколько вечевых собраний, а иной раз и в целый год не созывалось ни одного. Созывать вече имел право каждый «людин», но, конечно, пользоваться этим правом по капризу было опасно: можно было дорого поплатиться, и небольшие группы людей рисковали созванивать вече только тогда, когда были уверены, что вопрос, подлежащий вечевому обсуждению, важный вопрос, всем близок и всех интересует. Обыкновенно вече созывалось по почину городовой старшины или князя. Созывалось вече или по звону особого колокола, или чрез герольдов – бирючей. Сходилось на вече обыкновенно «многое множество народа», и, конечно, такие собрания могли помещаться только под открытым небом.