Дополнение к «Упразднению работы»

В той мере, в какой профсоюзы всегда были более чем локально и эпизодически эффективны, они полагались на государство – не только для того, чтобы оно воздерживалось от их подавления, но и для того, чтобы оно признавало их и поощряло посредством законодательства.328 Сейчас государство этого не делает. И никогда не сделает этого снова. Кто может серьёзно относиться к организации рабочих, чьи рабочие места, те, что остались, были распылены случайной работой? А все профсоюзы выступают за работу и против революции. Так было всегда – даже в Барселоне в 1936 году. Они даже не требуют права работать, не говоря уже о праве на лень. Что же касается так называемого революционного юнионизма, то его не существует.

Что касается электоральной политики, то Лейбористская партия или массовая левая политическая партия, за которую выступают такие дураки, как Ральф Надер, Мюррей Букчин и Ноам Хомский, – которые, однако, не настолько глупы, чтобы сделать что-либо для её создания, – это было бы почти так же утопично, как упразднение работы, но не так привлекательно. Такая партия никогда не выведет рабочих на всеобщую забастовку, не говоря уже о том, чтобы вызвать их на баррикады. В США никогда не существовало такой политической партии, даже когда условия для неё были гораздо более благоприятными. Такой партии сейчас нет нигде в мире.

Существуют ли какие-нибудь основания для надежды? Продолжающаяся эрозия трудовой этики является благоприятной тенденцией. Но трудовая этика, вероятно, никогда не была главной мотивацией для работы. Более благоприятным предзнаменованием я вижу «упадок оплачиваемого труда как определяющей деятельности для самоопределения».329 Нет сомнения, что в новейшей истории многие работники стали воспринимать работу не только как важную часть того, что они делали, но и как важную часть того, кем они являлись. Для взрослых людей это было главным полем их деятельности, их главной претензией на то, чтобы стать конструктивными членами общества. Это была их главная претензия являться членами общества. Сегодня для работающих людей становится всё более невозможным определять себя таким образом и сохранить своё самоуважение в свете того, что представляет из себя нынешняя работа. Одна из моих целей – ускорить это разочарование в работе.

Авторы, которых я цитирую, ошибаются в одном отношении. Включение работы в определение самого себя не является самоопределением. Это скорее вторжение и колонизация «я» извне. Как выразился Макс Штирнер: «Человече, в твоей голове „неладно“; у тебя не все винтики в порядке».330 Когда искажённое работой самосознание глубоко укоренилось, изгнать его трудно, и оно оставляет некоторую пустоту, которую, возможно, нелегко заполнить. Я хотел бы подготовить людей к тому дню, когда они потеряют, может быть, не свою работу – пока нет – но свою веру в работу. И предположить, что работа не всегда означала это для людей, и она не должна означать это сейчас. Я пытаюсь развеять иллюзии о работе, но это в основном иллюзии, которые развеивает сама работа. Когда-нибудь наступит кризис. Если он не будет решающим, то позже настанет ещё один. Разочарованные будут готовы действовать.

Я не знаю, что делать. Я могу подумать о нескольких вещах, которых делать не следует (например, голосование и организация профсоюза). У меня нет стратегического совета, который я мог бы предложить. Я так же как и все встревожен тем, как во многих отношениях, и, конечно, в отношении работы, на протяжении моей жизни мы пришли от плохого к худшему. Лично я ничего не могу сделать, кроме как, подобно кинику Диогену, сделать переоценку ценностей.331 Такова цель этой книги, как и всех моих книг. Однако я по-прежнему убеждён в одном:

Никто и никогда не должен работать.

Приложение. «Ещё раз о нульработе»

В этом году332 исполняется двадцать лет первой публикации «Упразднения работы», произошедшей в Сан-Франциско. Какой долгий путь проделан! Этот текст перепечатывали множество раз, обычно не извещая меня, но, впрочем, я никогда не был против. Его перевели на несколько языков.

Я подозреваю, что частичной причиной его успеха стала случайная своевременность. Публикация состоялась в то время, когда количество рабочих часов увеличилось, работа становилась более напряжённой, НО уровень безработицы был высоким. Если вы искали доказательство существования иррационального фундамента в нашем обществе, то оно было явлено.

Это не повод для формальной, систематической, хорошо подготовленной лекции, с которой я выступил в прошлом году в Государственном университете Нью-Йорка в Нью-Палтц. Вместо этого сегодня я буду опираться на мои простые, бессистемные, беспорядочные и короткие заметки.