Дополнительный человек

– Нет. Из-за клинтоновской депрессии мотели стали дешевле. Просто чудесно. В самом деле, это единственная хорошая вещь, которую он сделал. Но однажды мне почти пришлось поставить палатку, потому что кончился бензин. Эта история может тебе понравиться. Она о человеческой природе… Это было в бухте Джорджии, на какой-то проезжей дороге – я не люблю шоссе, слишком уродливо. Я проехал несколько миль, следуя за указателями, на которых было написано: бензин, еда и все такое прочее, но, конечно, из-за депрессии все было закрыто.

Наконец, у меня кончился бензин прямо у епископального заведения, где учат стариков, которым, возможно, остался всего год жизни, экологии. Мужчина был прямо на обочине, когда я туда съехал. Я едва не задавил его. Он вышел погулять, пообщаться. Он был одним из этого епископального персонала, и я сообщил ему, что у меня кончился бензин. Он тут же захотел узнать, не дам ли я ему денег, если он мне поможет. Я сказал, что дам, так что он повел меня в это заведение по грязной подъездной дорожке, примерно в милю длиной.

Пока мы шли, он говорил о жестоком обращении с детьми. Все в этой культуре жестокое, жестокое, жестокое, даже в лесах Джорджии. Я сообщил ему, что иногда не наказать детей означает наказать их, что японская идея о том, чтобы бить их по голове, если они делают ошибку в грамматике, очень хороша.

Генри на мгновение сделал паузу, снимая блейзер и рубашку, и принялся энергично втирать какао-масло в руки; он провел за рулем целый день и теперь был возбужден, просто-таки наэлектризован. Он продолжил свой рассказ:

– Мужчина сказал: «Нет-нет! Вы не должны касаться ребенка». И я сообщил ему, что некоторые дети нуждаются в том, чтобы их били, то же самое Ноэль Ковард говорил о женщинах – с такой регулярностью, как звенит гонг. Я сообщил также, что родители должны вернуть назад ореховый прут. Мужчина был в ужасе. Он сказал, что садисты во всем мире были жертвами жестокого обращения. Я сказал ему, что, если ты садист по крови, не имеет значения, били тебя твои родители или нет.

Затем он начал говорить об Иисусе, что Иисус был только человеком, а не частью Троицы, но ему нравится Иисус, потому что Иисус учил, что должно любить каждого. Я же сказал, что это очень наивно. Он спросил: «Вы считаете меня невеждой? Вы сами невежда». Между тем мы наконец пришли в заведение, и какая-то женщина, очередная любящая христианская душа, приблизилась к нам. Мой спутник спросил, не можем ли мы взять ее машину, чтобы я съездил за бензином, но она сказала «нет». На самом деле она была более здравой, потому что чувствовала что-то и думала, что я могу убить его. А я ведь действительно мог. Но ему не было до этого дела, он хотел получить деньги, которые я обещал ему. Он попытался ртом отсосать бензин из машины этой женщины с помощью пластиковой трубки и почти свалился в обморок от испарений.

Затем пришел китаец. Он отвел нас туда, где был бензин, но не взял денег, а тот мужчина настоял пойти вместе с нами, все еще надеясь получить комиссионные, но у меня не было намерения платить ему. Мы снова начали говорить о жестоком обращении с детьми, мужчина хотел знать мнение китайца. Я рассказал китайцу о японцах и грамматике, и он оказался куда более чувствительным, поскольку у него были товарищи-монголы, так что я наконец получил бензин и покинул это заведение счастливый оттого, что вырвался оттуда… Это все, что я могу сказать об Америке.

– Интересная история, – сказал я.

– Да, история на ночь. Теперь нам пора спать.

Генри отправился в ванную, а я, легко покашливая, забрался в кровать и слушал, как Генри писает и спускает заранее воду. Это было словно музыка: он вернулся. Я с ощущением счастья натянул одеяло до подбородка. Он вышел из ванной, посмотрел на меня и сказал:

– Разбуди меня, когда проснешься. Скоро рассвет. Я чувствую себя менее самоубийственно. Попробую отвезти автомобиль в Нью-Джерси. Судебный чиновник там его не найдет.

– Я встану довольно рано, – предупредил я.

– Я посплю в Нью-Джерси, – сказал Генри и вышел из моей комнаты.

Потом вернулся со словами:

– Я встретил в Палм-Бич владельца изумруда в девять – сот шестьдесят три карата. Этому человеку нужно было его продать. Если ты поможешь найти кого-нибудь, кто его купит, я поделюсь с тобой комиссионными. Это может спасти меня от судебных чиновников.

– Кому принадлежит изумруд?

– Русской графине. Она отлично прижилась в Палм-Бич, потому что у нее есть титул, но ей нужны деньги… Подумай об этом! – Генри кивнул мне, как бизнесмен бизнесмену, и ушел.

Я слышал, как он стонет, укладываясь в кровать. Затем он позвал.

– У меня такое чувство, словно я не живу здесь. Как будто я пришел к тебе в гости. Благодарю за то, что принял меня.

– Я рад вас принять, – ответил я.

Жизнь беглеца

Я разбудил Генри в семь и очень удивился, что он не протестовал, хотя проспал всего несколько часов. Когда я вышел из душа, он уже ставил музыку для танцев.

– Благодарение Богу, я вернулся в Нью-Йорк, так что могу теперь заниматься физкультурой, – сказал он, когда я вышел на кухню.