Допрос безутешной вдовы

– Тоже, извините, не ваше японское дело! – сурово отрезал Владимир Николаевич.

– Значит, вы нам так ничего и не скажете? – угрожающим тоном вопросила Мураками.

– Послушайте, вы же якобы филологи, да? – устало проскрипел Селиванов. – Или хотя бы их дети…

– При чем здесь это? – сверкнула льдинками своих глазенок недоверчивая Аюми.

– При том… Это сказано в классике…

– Быть или не быть? Или кто виноват? – Я предложил Селиванову в порядке гуманитарного обмена на выбор несколько вариантов того, что «сказано в классике».

– Вопросы – это у вас, в полиции, или у писателей, которые в принципе та же полиция – только духа и нравов. А у нас, у филологов, как раз ответы. И ответ вам мой, граждане японцы, из той же классики будет: не стой на пути у высоких чувств!

– Это в каком смысле? – действительно не понял я.

– В прямом! Молодая красивая девушка, замужняя, как вы, конечно, знаете. Со своим Ромео в прямой контакт вступить по организационно-этическим причинам не может… Я же мог помочь…

– И как вы этим несчастным влюбленным помогли?

– Я же сказал: пришел и передал простую информацию. Делов-то было на пять минут. К тому же не такие уж они по российским меркам и несчастные…

– И средств заработали, да? – ехидно напомнила ему об истинной цели этой его якобы альтруистической акции Аюми. – Высокие чувства требуют больших средств!

– Смейтесь-смейтесь! – Селиванов демонстративно отвернулся от нее. – Вам это все смешно, смешны деньги! Подумаешь, сто тысяч иен, какие-то восемьсот долларов… А для меня это полугодовая зарплата в моем распрекрасном НГУ!…

– МГУ, – поправила его Мураками.

– НГУ! – не согласился с ее поправкой Селиванов.

– Вы из Новосибирска? – спросил я.

– Да. – Он опять с тоской посмотрел на свою лапшу.

– Хорошо, Владимир Николаевич. – Я решил заканчивать эту гуманитарную корриду. – На сегодня все, но учтите, что, пока вы находитесь в Саппоро, мы вас еще потревожим несколько раз.

– Потревожьте-потревожьте… – вздохнул мрачный Владимир Николаевич. – Хозяин – барин…

– И все-таки было бы лучше и для нас, и, главное, для вас сейчас нам сказать, по чьей просьбе вы встречались в «Гранд-отеле» с Ириной Катаямой? – Я решил из гуманитарной гуманности дать ему последний шанс. – Обещаю, что ваша информация дальше этой комнаты не уйдет.

– Нет, – он покачал головой. – Так она, значит, Ирина?…

– А вы сколько дней были в Ниигате, Владимир Николаевич? – проглотила его последний вопрос Мураками.

– Две ночи, а что? – тем же безнадежным, упадническим тоном спросил Селиванов.

– В Ниигате вы с этой женщиной встречались?

– Она что, из Ниигаты? – довольно натурально удивился Владимир Николаевич.

– Из Ниигаты, – кивнула Аюми. – Мне искренне жаль, Селиванов-сан, что вы отказываетесь нам помочь…

– Когда смогу – помогу, – буркнул Селиванов, – а сейчас не могу. Я слово дал!…

– Понимаем. – Я понял, что визит оказался практически нулевым и что пора ретироваться, пока нам с Мураками не досталось еще больше от этого «пыльного», но гордого специалиста… кстати, по кому? – Последний вопрос, Владимир Николаевич, из филологической области. Вы, если не секрет, чем занимаетесь?

– Не чем, а кем, – педантично поправил меня Селиванов. – Владимиром Сорокиным, а что?

– Вот как?! – вырвалось у меня.

– Вас это удивляет?

– Да нет… – Я еще раз посмотрел на холостяцкий кипятильник на плоской подушке, на сиротский пенопластовый стакан с давно остывшей лапшой и, наконец, на мятые серые брюки с сальными волдырями на коленях, наброшенные на спинку стула. – Ничего…

В лифте мы молчали, и Аюми подала голос только тогда, когда мы вырвались на оперативный простор причудливой паутины сусукинских улочек и переулочков, разницы между которыми, впрочем, нет никакой. Было темно, зябко и неуютно – большей частью не из-за погоды, но из-за глубокого чувства неудовлетворенности по поводу вчистую проигранного «пыльному» Владимиру Николаевичу словесного поединка, в котором на нашей с Мураками стороне было как численное большинство, так и преимущество собственного поля.

– Странный какой-то русский! – звонко воскликнула Мураками. – Первый раз такого вижу…

– Знаете, Мураками-сан, у них поговорка есть: в скромной заводи бесы обитают…

– В тихом омуте черти водятся, – поправила меня грамотная, филологически подкованная Аюми.

– Пускай будут черти… Но как мужчина я, знаете ли, этим Владимиром Николаевичем доволен…

– Правда? – На меня из темноты сверкнули уже хорошо знакомые мне жемчужные колечки.

– Истинная правда, – подтвердил я. – Но от этого не легче. Вы давайте-ка связывайтесь со своими в Ниигате! У нас с вами больше никаких источников информации теперь нет!

– Да-да, сейчас… – Аюми утонула в недрах своей внушительной сумки, где, как я уже успел заметить, кроме китайских противогазов нашлось место для толстенного кирпича японско-русского словаря, электронного переводчика и еще много для чего, исключая, разумеется косметичку. – Где же он?…

– Что, телефона нет?

– Вы знаете, Минамото-сан, я, кажется, его потеряла… – растерянно протянула она.

– Где вы его последний раз видели?

– Видели? – эхом повторила за мной она.