Допрос безутешной вдовы

– Ты, Ганин, не бурчи, а давай-ка лучше тормозни у его машины, чтобы я с нее все переписал. – Я похлопал Ганина по богатырскому плечу и полез в его «бардачок», чтобы найти в калейдоскопичном хламе хоть какое-нибудь внятное стило.

– Чего ты там роешься? – спросил Ганин, останавливаясь справа от риелторского «субару».

– Ручка есть у тебя, Ганин?

– Зачем тебе ручка? – язвительно поинтересовался Ганин. – Мысль умная в голову в кои веки раз пришла?

– Не столько умная, сколько черная… – парировал я, продолжая перебирать левой рукой бесконечные кассеты, мини-диски, салфетки, пластыри и мятные таблетки от запаха изо рта.

– Так тогда тебе не мой «бардачок» открывать нужно, а шампанского бутылку… – хмыкнул грамотный сэнсэй.

– Ну да или перечитать чего-нибудь веселенькое, да? Из французской классики… – достойно парировал я, в очередной раз помянув про себя добрыми словами своего образованного батюшку.

– Типа того… На, держи! – Он протянул мне свой сотовый телефон. – Действуй!

– В каком смысле? – Я взял с его ладони сложенный пополам увесистый фиолетовый аппарат с серебристыми вставками.

– В прямом, – пояснил он. – Тут видеокамера встроенная, сфотографируй ею, чего тебе нужно, – и все! Потом на компьютер скинешь по почте или через переходник…

– Это последнее чудо нашей японской техники, Ганин?

– Предпоследнее. Есть аппараты и поновее, – поправил меня педантичный Ганин. – Чудеса, Такуя, ваши, а пользоваться вы ими не желаете!

– Всеми нашими японскими чудесами пользоваться – никакой жизни не хватит! – Я решил поставить его на место.

– Всеми не надо, только самыми необходимыми… – резонно заметил Ганин.

Он забрал абсолютно бесполезный в моих руках мобильник, раскрыл его, навел на риелторскую машину, несколько раз нажал большим пальцем на одну из многочисленных кнопок, закрыл аппарат и, глубоко вздохнув, нажал на газ.

У центрального подъезда «Альфы» мы были без пяти восемь. Пока Ганин, чертыхаясь и сопя, парковался на крошечной пригостиничной стоянке, я разглядел за живой изгородью из изумрудного можжевельника знакомую русую голову русского филолога-красавца. Статный Заречный, облаченный в темно-синий адидасовский костюм, с белым полотенцем на шее, ретивой рысцой подбегал ко входу в отель. Я хлопнул Ганина по плечу, взглядом попросил его прервать стояночные маневры, выскочил из «галанта» и бросился наперерез Олегу Валерьевичу.

– Заречный-сан! – крикнул я ему.

– А-а, господин Минамото!… – приветливо откликнулся он, перейдя с трусцы на шаг.

– Доброе утро! – поприветствовал я его по-русски. – Вы даже вдали от родины себе не изменяете! Бегаете по утрам, да?

– Здрасте! – кивнул он и, прищурившись, взглянул на часы. – Привычка – вторая натура, да и останавливаться в нашем возрасте нельзя: бока отвиснут в два счета, о брюхе уж и не говорю. А вы чего-то рано, Минамото-сан… Мы вас к девяти ждали…

– Ждали? – переспросил я.

– А что вас удивляет? – Заречный посмотрел на меня впервые за эти дни без очков, и я автоматически отметил, что так он выглядит несколько моложе. – Факт нашего ожидания?

– Нет, его множественное число.

– Вы же сами хотели нас сегодня видеть: и меня, и Марину с Ниной. – Заречный вытер своим шейным полотенцем необильный пот со лба. – Или вы уже потеряли к нам интерес?

– Напротив, – улыбнулся я. – Только я не могу никак прочитать ситуацию с этими вашими Ниной и Мариной, раз уж вы сами их первым упомянули.

– Да какая там ситуация! – усмехнулся Заречный. – У нас просто хорошие отношения. Могут ведь у меня, хорошего мужчины, быть хорошие отношения с веселыми женщинами, Минамото-сан?

– Безусловно, тем более что, как я успел заметить, женщины они не только веселые, но и так же, как и вы, и ваши с ними отношения, хорошие. – Я жестом предложил ему пройти в вестибюль. – Что меня несколько беспокоит, так это то, что вы можете начать давать в управлении коллективные показания, а это, должен признаться, не в моих профессиональных интересах. Все-таки тут убийство иностранного гражданина, а не кража велосипеда.

– Понял вас. – Дипломатичный Заречный пропустил меня вперед в разъехавшиеся перед нами огромные стеклянные врата. – Проведу с девушками беседу, чтобы не было накладок. Обещаю, что никакого предварительного сговора между нами не будет.

– Не надо никаких бесед. Пусть все будет так, как было до сих пор: не натужно и естественно. Мы с Ганиным ждем вас здесь, внизу, через полчаса с вашими девушками. – Я головой указал ему на гостевые кресла возле стойки администратора.

– А Ганин тоже здесь? – Заречный оглянулся.

– Да, паркуется, мы с ним вместе приехали.

– Отлично!

Лучший спортсмен российской филологии Олег Валерьевич упругими шагами направился к лифтам, а я подозвал прятавшегося за традиционной газетой «наружника» как и положено по инструкции, дежурившего в штатском параллельно следственной группе, которая в открытую пахала в гостинице по делу об убийстве Селиванова. Тучный сорокалетний мужичонка из оперативного отдела, явно сразу же опознавший меня в лицо, сдержанно поклонился, и мы отошли к боковому выходу.

– Ну что? – не глядя на него, спросил я.