Допустимая погрешность

– Пил. Но это был не его бокал, – пояснил Дронго. – Его бокал разбился за несколько секунд до этого. Дело в том, что не успели мы пригубить коньяк, как с кухни раздался громкий звук бьющейся посуды. Мы все поспешили туда, чтобы выяснить, чем можно помочь. Когда мы возвращались на свои места, господин Молоков неловко задел бокал господина Денисенко. Сосуд упал на пол и разбился. Вы слышали, что сказал эксперт: в бокале господина Денисенко был чистый коньяк. Когда господин Ратушинский предложил тост за женщин, жена погибшего разрешила ему взять свой бокал. Он поднял бокал супруги, сделал несколько глотков – и умер.

– Это меняет дело, – задумчиво произнес следователь. – Получается, что хотели убить его жену. Нужно ее допросить.

– Не в таком состоянии, – возразил Дронго. – Лучше отправьте к ней врачей. Пока она держится, но, боюсь, у нее вот-вот начнется истерика. Поверьте, сейчас она не сможет адекватно отвечать на ваши вопросы. Она почти невменяема. Только что у нее на глазах погиб муж, а затем она узнает, что отрава была предназначена ей. Затем теряет сознание ее подруга, хозяйка дома. Мне кажется, переживаний более чем достаточно. Хотя бы на этот день.

– Ладно, – согласился следователь, – пусть будет по-вашему. Но мне все равно нужно оформить протоколы допросов свидетелей. Хотя бы завтра утром. Придется заново беседовать с каждым из вас…

– Наверное, – согласился Дронго.

Он смотрел на экспертов, которые заканчивали свою работу.

– Все-таки это отравление? – спросил он.

– Да, – кивнул эксперт с взлохмаченной головой, – точно так.

Дронго и Ратушинский вышли из гостиной.

– Вы правильно сделали, что ничего ему не сказали, – взволнованно произнес Борис Алексеевич, – ему незачем знать, зачем вы сюда приехали. И никому не нужно знать.

– Лучше предупредите семью своей сестры и свою секретаршу, – напомнил Дронго. – И не нужно заранее никого подозревать.

Борис Алексеевич поправил очки и посмотрел на своего собеседника.

– Вы имеете в виду Юлию? – спросил он.

– И ее тоже, – ответил Дронго. – Не делайте поспешных выводов. Успокойтесь и возьмите себя в руки. Сейчас уже поздно, и, боюсь, следователь нас не скоро отпустит. Он, кажется, не рад, что эксперты подтвердили мою версию. Сегодня я уже не смогу нормально ни с кем поговорить. Но завтра днем я хочу осмотреть вашу квартиру, побывать у вас на работе и встретиться с Инной Денисенко – с ней я еще не успел поговорить.

– Надо узнать, когда будут похороны, – сказал Борис Алексеевич. – Я возьму на себя все расходы.

– Сначала тело отправят в морг на вскрытие. Потом должен быть подписан протокол. Это займет два-три дня, не меньше.

– Чтобы его тело вскрывали, нужно согласие родственников, а Инна никогда его не даст.

– Не хочу вас огорчать, но согласия в данном случае никто не спросит. Произошло убийство, и следователь обязан провести надлежащие следственные действия. Тело заберут в морг для судмедэкспертизы, и его жена не имеет права возражать. Тем более что она одна из подозреваемых.

– Инна тоже?! – изумился Борис Алексеевич. – Вы думаете, что она отравила своего мужа?

– Я пока ничего не думаю. Но ведь он погиб, выпив из ее бокала. Она же сама сказала это. Получается, что только у нее была возможность незаметно подложить яд в свой бокал, а затем дать его мужу. Кстати, по статистике, чаще всего травят своих мужей именно любящие жены. Может, она узнала, как Михаил Денисенко обошелся с вашей секретаршей во время записи передачи, и решила восстановить справедливость?

– Не шутите так, – отмахнулся Ратушинский. – Я с вами серьезно разговариваю, а вы смеетесь. Как вы можете?

– Это единственное, что мне остается делать в такой ситуации, – покачал головой Дронго. – Получается, что убийца действовал у меня на глазах, а я ничего не заметил. Предположим, вы не могли ежеминутно проверять наличие документов в вашем письменном столе. Но ведь я был обязан учесть любые варианты – в том числе и с ядом. А я оказался не готов к такому развитию событий. Перепалка между вашими родственниками меня несколько успокоила. Там, где громко ругаются, не бывает преступлений. К яду прибегают в тех случаях, когда терпеть становится невозможно и ненависть раздирает душу. А когда громко скандалят – это не ненависть. Это, извините меня, базарные склоки.

Ратушинский сделал шаг, чтобы вернуться в гостиную.

– Завтра в час дня я жду вашу машину, чтобы заехать к вам домой, – напомнил Дронго.

– Вы думаете, все это стоит продолжать? – спросил упавшим голосом Борис Алексеевич. – Полагаете, что у вас есть шанс?

– Господин Ратушинский, – подчеркнуто серьезно сказал Дронго, – я никогда не отступаю. Одно из главных положительных качеств, которое я ценю в людях, – это умение доводить до конца начатое дело. Если я решил взяться за розыск человека, похитившего ваши документы, я доведу дело до конца. Чего бы мне это ни стоило. Вы меня поняли?