Допустимая погрешность некромантии (СИ)

Я приняла пузырек и уверенно откупорила крышку. Если спаситель от избалованных девочек хочет, чтобы я жахнула яду, то мне только в радость.

— Так, не спеши, — он отнял у меня пузырек, отставил на тумбу и почему-то улыбался все шире. — Я потребую у придворных твое тело и, конечно, замечу, что во второй раз воскресить уже не смогу. Заодно и обвиню весь двор в том, что завистники отравили мою любимую, чтобы насолить мне. Это надолго заткнет всем рты, каждый побоится на себя подозрение навлечь, ведь с таким обвинением их даже король от меня не спасет. Мне делом надо заниматься, а не в политику играть.

— Разумно! Только Тайишку вам потом до конца ее дней скрывать придется, но вы уж потом без меня разберетесь. Отличный план! Когда мне вернуться?

— На всякий случай возьмем с запасом — два дня. За это время ты в тело вернуться не сможешь, потому там спи спокойно. Но если на третий не вернешься, я приду за тобой сам, теперь уже без труда смогу это сделать. И тогда…

— Помню-помню, пытки и все такое! Я вернусь! У нас же сделка!

— Да, после сделки я тебя отпущу навсегда, но еще рано. И, как мне сегодня показалось, у нас с тобой наметились и другие совместные мероприятия.

Я вспомнила путешествие в экипаже и немного смутилась. Но разве он хоть на каплю преувеличил? Понятия не имею, что происходит в его голове, но во мне страсти накопилось предостаточно. Да и кровать здесь вполне удобная… Я ухватила за черный воротник и потянула на себя, откидываясь на подушку. Керин не сопротивлялся, навис надо мной и с улыбкой спросил:

— Что ты делаешь, Ольга?

— Вы совсем намеков не понимаете?

Почему он медлит? Лишь разглядывает мое лицо и не может сдержать улыбки.

— Я тоже тебя хочу до такой степени, что не могу сосредоточиться на моем новеньком демоне, которого так скоро увижу. Но я не возьму тебя сейчас.

— Вредничаете?

— Нет. Я не хочу тебя наказывать, но накажу, если ты сама не вернешься. И потому оставлю дополнительную причину, чтобы ты захотела вернуться сама.

— Пф! Чтобы только переспать с вами?

— Переспать? Вы это так называете? Да, чтобы только переспать со мной, какой бы смысл ты ни вкладывала в это слово. Надеюсь, речь не идет о сне?

Он смеялся — тихо, почти не слышно. И так редко он это делал, что и я невольно начала смеяться.

— Невыносимый вы. Вот!

— Давай прикончим тебя, я не могу дождаться, когда ты уже замолчишь.

— Вы мне тоже надоели! Так что приступим.

Яд на вкус был как яд. Я кое-как смогла проглотить розовую жидкость, и в голове почти сразу заболело, а потом резко затошнило. Но я провалилась до того, как изо рта пошла пена.

Глава 15

Тайишка, конечно, обрадовалась моему появлению, но на этот раз не вслух — в палате лежали еще две женщины, обе в очень тяжелом состоянии. Стало даже как-то неудобно в их компании жизни радоваться. Но переговариваться мы могли и молча. Тайишка сама на себя похожа не была: она взахлеб рассказывала о том, что почти освоила сотовый телефон и даже ответила моей матери так, что та не догадалась о подмене! И тут же задавала десятки вопросов о моем мире, на которые я не успевала отвечать, но все равно радовалась революционным изменениям: Тайишка, которую бросили выкарабкиваться саму, да еще и в совершенно чуждой обстановке, на глазах набиралась смелости.

В палату вошел заведующий — вечно чем-то недовольный дядечка, с которым приходилось общаться только во время общих обходов. И сразу же начал гундеть:

— Совсем Димка своих разбаловал! Пациентка Соколова, как самочувствие?

— Отлично, Василий Иннокентьевич! — ответила Тайишка, а я на рожон и не собиралась лезть.

— Вот и отлично, что отлично! — грозно рявкнул он. — После обеда будут готовы документы, переводим тебя в общую терапию. Вот туда, кого хошь, води. Там проходимость, как в публичном доме.

— Уже переводите?

Вот теперь было непонятно, кто из нас задал этот вопрос. Из общей терапии Тайишке недалеко и до выписки, но она, кажется, теперь не так сильно боялась — по крайней мере прежней истерики я в ней не заметила.

— Уже, уже, — поддакнул Василий Иннокентьевич, направляясь к одной из пациенток. — И хахалю своему передай, что в реанимацию мы пускаем только ближайших родственников!

Я не сообразила, что он имеет в виду, потому спонтанно выдала:

— Кстати, о хахалях. Где Дмитрий Александрович?

— Так на больничном еще. Он ведь при тебе в обморок рухнул, переутомление у Дмитрия Александровича!

И как только он занялся женщиной на дальней кровати, до меня дошел весь смысл нашего разговора, и потому я обратилась к своей загадочной подселенке:

— Хахаль — это не Дмитрий Александрович? Ну точно ведь, ему-то в реанимацию заходить можно…

Она молчала и не спешила расставить точки над ё, меня же съедало любопытство:

— Что за хахаль, душа моя стеснительная?!

Почувствовала, как наши общие щеки начали краснеть. Похоже, подружка моя окончательно стушевалась. Но зато забубнила:

— Мне так неудобно… стыдно говорить…