Допустимые потери

Миссис Долгер покидала палату суетливо, совершая массу ненужных движений, абсолютно не соответствовавших ее прическе, элегантному костюму из твида и сумочке из кожи крокодила.

— Если вам что-то понадобится от меня, дорогой Роджер, — сказала она у дверей, — вам стоит только попросить, и я сделаю все, что в моих силах.

Деймон понимал, что речь идет не о просьбе испечь для него очередной пирог. Оставалось надеяться, что мисс Медфорд, обладающая зоркостью артиллериста, не истолкует предложение миссис Долгер как нечто выходящее за пределы кулинарных услуг.

Некоторое облегчение приносило Деймону и то, что Шейла была вынуждена отправиться в Берлингтон. Ее мамаша оправилась, и ее переводили из больницы домой. Шейлу попросили помочь. Она считала восстановление здоровья матери признаком того, что ураган несчастий, обрушившихся на Деймона, маму и на нее, начинает идти на убыль. Если Шейла действительно так считала, то он мог только порадоваться за супругу. Что касается его самого, то Деймон был уверен — восстановление в далеком Вермонте речи у леди, всегда относившейся к нему с неодобрением, вряд ли обещает ему самому скорое выздоровление.

Способность съесть два куска пирога казалась ему гораздо более обнадеживающим признаком, несмотря на то что, встав следующим утром в присутствии мисс Медфорд на весы, он обнаружил, что весит все те же сто тридцать восемь фунтов.

Глава 22

Шейла сидела за столом напротив нервно поигрывающего карандашом Зинфанделя.

— Доктор, — сказала она, — здесь, в больнице, мы не можем заставить его есть. Неделю назад он съел два куска пирога, принесенного одним другом, и это — все. Конечно, если не считать тот ужасный порошок, который мы по вашему указанию смешиваем с водой или молоком.

— Смесь способна поддерживать жизнь, — возразил Зинфандель. — Она содержит все необходимые витамины, протеины, минералы…

— Она не способна поддержать его жизнь, — продолжала Шейла. — Мой муж не желает поддерживать свою жизнь. Мы считаем большой удачей, когда нам удается уговорить его выпить полстакана этой бурды. Он хочет вернуться в свой дом. Лишь это способно поддержать его жизнь.

— Я не могу взять на себя такую ответственность…

— Всю ответственность беру на себя я, — сказала Шейла. Гнев, который она пыталась сдержать, тем не менее был очень заметен и работал на нее. — Если потребуется, — продолжала она, прибегая к угрозе, которую уже использовала, добиваясь перевода Деймона из отделения реанимации, — я завтра отправляюсь к нашему адвокату и с его помощью добьюсь решения суда о передаче мужа на мое попечение.

— Вы рискуете убить своего супруга, — не сдавался Зинфандель, но Шейла уже знала, кто выиграл эту схватку.

— Я согласна пойти на риск.

— Мы должны провести еще серию анализов.

— Даю вам три дня, — заявила Шейла, отбрасывая прочь все условности цивилизованного общения.

Лицемерному притворству пришел конец. Они стали врагами, и победа одного из них означала поражение другого.

Деймон совершенно равнодушно и без жалоб прошел через рентгеновское обследование, томографию и многочисленные анализы крови. Шейла не рассказала ему о разговоре с доктором Зинфанделем, и Деймон смирился с мыслью, что живым ему из больницы не выйти. Он все еще не мог понять того, что пишут в «Нью-Йорк таймс», а единственным продуктом, вкус которого он ощущал, оставался ананасовый сок. Разум его блуждал где-то очень далеко, а когда Шейла сказала мужу, что получила известие от Вайнштейна, Деймон зарыдал, заявив при этом, что Манфред за всю свою жизнь совершил единственный неверный шаг, словно тот роковой бросок юного шортстопа был целиком на совести Роджера. Он помнил, что приходившая в палату женщина в зеленом угощала его яблочным пирогом, но имени посетительницы назвать не мог. Мисс Медфорд заставляла его время от времени вылезать из постели и ходить, опираясь на палку, по коридору. Но однажды, после того как он доковылял до конца коридора и выглянул в окно, эти прогулки перестали его интересовать, а заверения мисс Медфорд о том, что он с каждым разом становится все крепче и ходит увереннее и увереннее, Деймон воспринимал как абсолютно тривиальную информацию.

Он немного ожил, когда после двухдневного обследования Шейла сказала, что доктора вынесли условное решение об улучшении его состояния.

Из суеверного страха и боясь разочаровать Деймона, Шейла не стала говорить ему о причинах очередной серии исследований. Она хотела выждать и сообщить мужу новость о его освобождении лишь в самый последний момент. В итоге вестницей радостного известия оказалась мисс Медфорд.

— Ваше имя, мистер Деймон, сегодня утром появилось в газетах, — размахивая экземпляром «Дейли ньюс», объявила она, когда явилась сменить ночную сестру. — В статье о леди, которая написала книгу, и об агентстве, заключившем для нее контракт на миллиард долларов или что-то вроде того. О вашем агентстве.

— Не верьте ничему, что прочитали до восьми утра, — сказал Деймон, все еще размышляя о причинах холодности доктора Зинфанделя во время утреннего обхода.