Допустимый брак (СИ)

Вероника — как была, в красной шелковой ночнушке — дошла до окна в пол, раздвинула шторы. Снаружи было пасмурно и тихо.

— Можно, — наконец согласилась она.

— Ура! Не представляешь, как мне осточертело таскаться одной по клубам!

— Хочешь на выставку современного искусства?

— Еще как! Где это?

Вероника коротко рассказала про «Сквот», Оксану, выставку молодых художников, обещание выгулять друзей жениха, а потом сказала то, что можно сказать только Элле:

— Я в этом мало что понимаю. Расскажи мне о том, что положено знать культурному человеку.

Подруга не подвела — за каких-то полчаса назвала самые важные имена, снабдив их сочными характеристиками. Такими, что не перепутаешь.

— Ребята из сквота еще зеленые, их можно не знать. Главное — не говорить им это в глаза.

— Еще бы! — фыркнула Вероника, делая заметки на салфетке косметическим карандашом, ни бумаги, ни ручки в спальне не нашлось.

— И не пытаться найти смысл в абстрактном искусстве.

— Почему? Я слышала, что в квадрате Малевича находят бездны смыслов.

— Ну и лохи. Фигуры Малевича — чистая живопись, освобожденная от всего лишнего, — сюжета, смысла и прочего.

— Мля!

— Вот!

Они расхохотались. Вероника вскочила с кровати и закружилась по комнате. Как же ей не хватало таких разговоров! Какое счастье, что можно снова чудить вместе с Эллой.

Она была бы рада воссоединению, если бы не одно «но». У этого «но» было отстраненное лицо психиатра из районной психбольницы. Именно туда доставили Эллу после того, как она подожгла собственную квартиру.

«Держись от нее подальше. Она психопатка».

Ника громко послала его на три буквы. Доктор не обиделся, тем же ровным отстраненным голосом объяснил, что у людей с данным диагнозом отсутствуют некоторые базовые человеческие эмоции.

— Она украдет, покалечит, убьет и не сможет испытать сожаления.

— Элла не такая! Ей просто досталось! Вам этого не понять! Какого черта мужчина работает с жертвой изнасилования?!

— Не в изнасиловании дело. Жертвы много чего творят, но здесь другой паттерн. Я спросил ее, а как же соседи? Как же родители? Они ведь были в соседней комнате. Знаете, что она ответила?

— Послала!

Вероника не задумывалась над ответом. Она к средней школе усвоила, что раскаяние и сожаления не освобождают от наказания. Так зачем комедию ломать?

— Махнула рукой, понимаете? Ей нет до них дела.

— Ее родители и в огне не сгорят, и в воде не потонут. И вы точно такой же.

Она вышла, хлопнув дверью, сожалея только о том, что врач успел спрятать в карман мятого серого халата сто баксов, которые Вероника заплатила за разговор. Она схватила бы их и убежала.

«Моральный урод!»

Диагноз, кстати, не подтвердился. Выяснилось, что недопсихопатку отругала мать, довела до истерики. Вместо того чтобы напиться или позвонить подругам, Элла зачем-то полезла в интернет читать про себя любимую. Один добрый тролль посоветовал ей сжечь себя. Совет что-то затронул в исковерканной душе, и она поднесла зажигалку к диванной обивке.

— Я хотела сбить пламя, но все вдруг запылало.

Сожаления в голосе действительно не было. Как не было его и в телефонном разговоре, когда Элла извинилась за флирт с женихом. В чем-то тот психиатр был прав. Он, конечно, равнодушная сволочь, деформированная тяжелой низкооплачиваемой работой, но кое-что он в Элле заметил.

«Позвонить ему, что ли? Извиниться?»

Мысль оказалось неприятной, и Вероника ее отмела, тем более пора было собираться. Она повторяла имена художников и скульпторов нового времени. Кое о ком успел рассказать Дима, когда вез ее в сквот, кое о ком она слушала в новостях или даже попадала на выставку, случайно или за компанию с Эллой. Тогда она совсем не интересовалась искусством, поэтому имена и работы вылетали из головы, стоило покинуть галерею.

Глава 46

Вечер удался. Питерским понравилась выставка, они обменялись визитками с тремя художниками, оценили ее работу.

— Ха! Узнаю прищур Саши. Он частенько так смотрит, — сказал Рома, остановившись перед портретом друга на кирпичной стене.

Только Элла была не в восторге от «Истории одной тянки». Она несколько секунд смотрела на мангу на стене, переступая с ноги на ногу, потом тихо спросила:

— Ну зачем ты так?

— Я художник. Я так вижу.

Подруга укоризненно покачала головой, Сашины друзья сделали вид, что ничего не заметили. Элла им понравилась. Они оживленно обменивались впечатлениями, смеялись над одним и тем же, Веронике оставалось лишь изредка вставлять фразы. Она больше слушала и старалась запоминать, так, на всякий случай, а беседой рулили Элла с Димой.

Он устроил мини-экскурсию — водил по полупустому выставочному залу, знакомил с коллегами, рассказывал забавные случаи из жизни художников. С девушкой Ромы они встретились как старые знакомые.

— Куда пропала?

Оксана тихо подошла сзади и громко спросила в самое ухо. Вероника вздрогнула, но тут же расхохоталась. Они обнялись.

— Моя учительница рисования, — представила она художницу.