Дориан: имитация

Те же люди, продолжал инспектор, рассказывают небезынтересные вещи насчет отношений Дориана с человеком по имени Алан Кемпбелл, лишенным права практиковать врачом, тело которого было найдено в начале прошлого года в шкафу его квартирки — судя по всему, доктор стал жертвой слишком далеко зашедшего акта аутоэротической асфиксии. Имеются и еще кое-какие сведения, и немало, однако обсуждать их сейчас необходимости нет. Инспектор с удовольствием зашел бы как-нибудь на днях — он видит, что Дориану не сидится на месте, возможно, он человек занятой и его ждут дела? Нет, ни о каких ограничения свободы передвижения речи не идет, однако, если Дориан надумает уехать куда-либо надолго, они будут благодарны, услышав от него об этом по телефону.

Как только Маклури ушел, Дориан метнулся к телефону. Он отлично, мать-перемать, понимал, кто на него накапал, превосходно, так их и так, понимал. С тобой все в порядке? — спросила Элен. — У тебя лицо какое-то зеленое. Дориан выгнал ее из комнаты. Позвонить прямо сейчас Гэвину Струду и попробовать его припугнуть? Наверняка это был Гэвин — Фертик не смог бы натрепать так много, ни разу не заснув. Гэвин и этот сальный писателишка, Девениш. Гэвин одно время якшался с ним, а Девениш ненавидел Дориана годами, еще со времени, когда оба они учились в гребанном Оксфорде. А может, — эта мысль пришла Дориану в голову, как другим приходит мысль, что неплохо бы принять ванну, — может, урыть их обоих?

Телефон затрезвонил сам — до того, как Дориан успел поднять трубку. Звонил все тот же Маклури. Еще одно, — сказал он. — Наши источники сообщили, что существовал и другой близкий вам человек. Бэзил Холлуорд.

— Я был с ним знаком, — признал Дориан.

— Похоже, он уже несколько лет как исчез.

— Вроде бы так.

— А вы были последним, кто его видел.

— Не понимаю, о чем вы.

— Ну, согласно нашей информации, Холлуорд однажды ночью отправился вместе с вами к вам квартиру, чтобы посмотреть видео инсталляцию, которую он вам подарил. Инсталляцию, запечатлевшую вас — «Катодный ирис», так она, кажется, называется?

— «Катодный Нарцисс», — Дориан не смог удержаться от презрительной интонации.

— А, вот оно что. Нарцисс, ладно, пусть так. Я плохо разбираюсь в цветах, мистер Грей. Но вернемся к сути дела — мне бы очень хотелось взглянуть на эту инсталляцию, если можно.

— Зачем? — Дориан вцепился в спинку стоявшего у стола кресла.

— Да так, без особой причины, — наверное, я просто заинтригован.

— Она упакована в ящики, снова собрать ее это черт знает какая морока.

— Ну, хорошо, не важно, но вдруг у вас найдется для этого время. Я позвоню, прежде чем снова вас навестить, — и Маклури повесил трубку.

Дориан поднялся наверх, заперся. Он оглядел девять мониторов, застывших на подставках из протравленной стали. Подошел к шкафу с видео магнитофонами, открыл его. И начал извлекать одну кассету за другой, встряхивая каждую, словно в надежде, что пластмассовый их перестук даст ему некий пророческий совет. Они оберегали его столько лет — неужели не оберегут и теперь?

Нет. Враги подбираются все ближе. Элен заподозрила правду, хоть у нее и нет ни малейшего шанса постичь, как обстоит дело. А теперь еще этот ублюдок Маклури с его дешевыми инсинуациями. Дориан должен действовать, должен укрыть улики. Ему не нужны вселенты — ведь так? Скорее всего, и никогда нужны не были. Хватит и одной, чтобы сохранить его молодость и здоровье. Одной заложницы его счастья. Что до других, сжечь их или вынести из дому он не посмеет; онаили онимогут почуять что-то. Нет-нет, безопаснее спрятать их здесь. Спрятать, не пряча, — слабоумно хихикнул он, — укрыть «Нарцисса», чтобы эта шушера в шлемах с пипочками ничего найти не смогла. Я перепишу их, — вот что я сделаю. Перепишу и никто ничего не узнает.

Дориан вставил одну из кассет обратно в магнитофон, вернулся к монитору, настроил его на какую-то дневную дребедень — тупые долболобы обсуждали, сидя на пуфиках из пенорезины, свои тупые долбанные проблемы, — и нажал на кнопку ЗАПИСЬ, к которой вот уж пятнадцать лет никто не прикасался. Что-то ударило его в спину — что: волнение или возраст?

Дориан провел наверху, переписывая «Нарциссов», всю ночь. Поначалу он был разборчив, старался, чтобы новая запись выглядела тщательно отобранной драмой, которую он намеревается посмотреть на досуге, или подборкой новостей, извлеченных из разных программ в назидание потомству. Однако ухищрения эти скоро ему надоели и Дориан начал просто нажимать кнопку первую попавшегося канала, а затем посиживал в кресле Имса, покачиваясь взад-вперед, отсчитывая шестьдесят минут, необходимых для завершения очередной записи.

Поутру, когда из всех «Нарциссов» остался один, самый первый, Дориан с царственным выражением на лице спустился по лестнице и легким реверансом поприветствовал Элен. Теперь он был неуязвим — пребывал вне пределов досягаемости ее или Маклури когтей. Он ощущал себя защищенным, закутанным в колкий стеклянистый страз своего остекленелого безумия.